Осторожно: злая инквизиция!

Грубо, резко, восхитительно.

Я впилась зубами в кулак, чтобы не орать, но темный восторг рвался из меня стонами и всхлипами.

Лифчик содран, и, чтобы снять его, меня попросту дернули за волосы — потом Макс навалился мне на спину. Укусы-поцелуи осыпали плечи и шею, а руки мяли и тиранили мою грудь. Щипали соски, перекатывали их в пальцах.

Движения из глубоких стали быстрыми.

Толчок-толчок-толчок!

Я прижалась спиной к его груди, всеми силами подмахивая ему, уже чувствуя, как за этими мелкими поверхностными ударами расцветает мой оргазм…

И эта сволочь снова сменила позу!

Просто толкнул меня в спину, и я впечаталась в постель всей одурманенной собой, а член, твердый, горячий, восхитительный член выскользнул и оборвал начинающееся чудо!

Но раньше, чем я успела убить этого сукина сына, он ухватил меня за тазовые косточки, вернул в коленно-локтевую позу и вогнал в меня упоительный член до упора.

Толчок, толчок, толчок.

Потные, влажные тела бесстыдно и нахально толкаются друг в друга.

И его рука, скользнув к животу, невесомо ласкает клитор, прошивая меня удовольствием.

Хриплые вскрики — мои. Хриплое дыхание — его.

Зарождающаяся тугая волна оргазма — общая для обоих.

Она идет неумолимо и мощно, ослепительной тьмой, рассыпая звезды и спазмы, и, кажется, Макса, втиснувшего обмякшую меня в себя, трясет.

Ж… жизненным опытом чую.

Я умру. Я точно умру!

Я старая больная (ленивая!) женщина, я от таких нагрузок на отдельные кости раскачусь!

Не-не-не, больше никаких безумств!..

Я быстрым взглядом окинула лежащего пластом лицом в койку инквизитора.

…сегодня.

— Ксюша, давай на будущее без таких игр, — попросил Макс, вернувшись из душа.

— Ой, да ладно тебе! — отмахнулась я, раскинувшись на кровати и прислушивалась к своим ощущениям. — Отлично же получилось!

Ощущения говорили, что меня прокрутили в бетономешалке.

— Без игр вокруг работы, — внес поправку Макс, дрогнув углами губ.

— Зануда. Только о работе и думаешь! — прокурорским тоном пробормотала я, одновременно сладко потягиваясь.

На сон нам оставалось не больше часа.

А кое-кому еще нужно собраться с силами для гигиенических процедур…

Ощущая, как в теле плачется об усталости каждая жилка, я перекатилась на кровати и встала-таки на ноги.

Вперед, мать! Подвиг ждет! И ванная.

Стоя под душем и мурлыкая себе под нос незатейливый мотивчик, я размышляла на очень важную тему: как быть, если инквизитор сейчас захочет жрать?

Потому что кое-кто (не будем тыкать пальцами в Ксюшу, в нее сегодня уже вдоволь натыкали!) забыл заказать еду, а возможность откупиться от ужина сексом я уже безнадежно (но как восхитительно!) профукала.

Глава 8 Максим

«Если женщина хочет — терпи, но дай». Эта народная мудрость пришла мне в голову к тому моменту, когда уже и «вытерпел», и «дал».

Еще с утра было понятно, что либо я высплюсь, либо начну портачить в работе: ослабленное внимание и падение концентрации не слишком способствуют успеху расследований.

Но какое ж тут выспаться, когда Ксения Егоровна изволят нестись без руля и без ветрил?

А ведь расслабился уже почти, решил, что приноровился к характеру и понял, как с ней работать… А тут гляди ж ты — р-р-раз, и ее в другую сторону перекосило!

В общем, вопрос стоял так: либо я ее трахну, либо шею сверну.

А ведь реально склонялся к тому, чтобы свернуть. По крайней мере, с точки зрения закона.

Больше всего злят ситуации, когда тебе мешают выполнять твою работу не потому, что имеется какой-то конфликт интересов, и не потому, что твоя работа чем-то угрожает мешающему, — а просто для того, чтобы доколупаться до тебя, расковырять твою броню и достать до мяса.

А на твою работу — важную, нужную! — на спасение чьих-то жизней и восстановление справедливости этому человеку наплевать.

Сейчас, после адреналинового секса, эта злость уже поутихла, но когда мы поднимались в квартиру — гнев клокотал вровень с краями.

Гнев, замешанный на разочаровании в женщине, с которой делишь постель.

Стоя под душем, я ухмыльнулся: вот же бесячая баба!

…но могла бы и просто сказать!

Уж кому-кому, а Ксюше стыдливость бы не помешала озвучить свои фантазии.

Хотя…

Я вспомнил накал, качели, которые протащили меня от бешенства до эйфории разрядки: пожалуй, да. Это было бы уже не то.

Я вышел из ванной и упал на кровать. Сил не было от слова «совсем», и я успел еще договориться со Свердловой не устраивать сексуальные пляски вокруг рабочих вопросов и провалился в сон.

В первый момент я не понял, что меня разбудило, но дернулся всем телом: проспал!

В комнате царили сумерки, а в приоткрытое на проветривание окно сочилась не южная жара, а вечерняя прохлада, и я, мысленно грязно ругаясь, торопливо выбрался из-под нежно-зеленой простыни.

Ну, поработал! Съездил! Опросил!

Точно помню, что устанавливал будильник на два часа дня. Видимо, отключил его, не просыпаясь.

Посмотрел на время — десятый час. Ничего ж себе, меня развезло…

Так, все — больше никакого секса в ущерб работе.

Желудок жалобно заурчал, и чутья коснулся умопомрачительный запах.

Понятно теперь, что именно меня разбудило.

Голод, убедившись, что его наконец заметили, скрутил желудок спазмом.

Натянув джинсы, я отправился к источнику божественных ароматов, то есть — на кухню.

А там…

А там была она.

Божественная. Прекрасная. Заставляющая сердце биться чаще.

Еда!

Ведьма, как раз вынимающая мясо из духовки, тоже была там.

Фартук поверх футболки, едва прикрывающей шикарную задницу, кухонные рукавицы, босые ноги…

Когда она оглянулась, вслух шутить насчет места женщины я не стал (горячий противень на голову — это не только больно, но и что потом есть?), но ухмылкой и взглядом дал понять все, что думаю об открывшейся картине.