Остров, одетый в джерси

— Тогда, брат Томи, нужно поговорить о целебных сернистых источниках.

— Зачем?

— Они помогают избавиться прыщей.

Дорога бежала под машиной, гранитные стенки мелькали сбоку и улетали куда-то назад. Шевеля кронами, мимо проносились деревья. Вдруг прямо нас из-за какого-то куста выскочил дом и прыгнул к самому бамперу.

Машина затормозила, качнулась вперед, затем назад и, наконец, выровнялась.

— Станция «Дом мистера Ле Суа»! Просьба — освободить салон.

Я вышел и принялся разглядывать дом Боба, но ничего кроме освещенного крыльца разглядеть не сумел. Не понятно было, кончается ли дом сразу за крыльцом или продолжается дальше?

Боязно было заходить в такой дом. Из такого можно и не выйти.

Однако табличка на дверях утверждала обратное: «Гостеприимный хозяин Боб Ле Суа».

На коврике перед порогом имелась надпись: «Добро пожаловать!».

По колокольчику, что висел у двери, бежали кругом слова: «Не стесняйся!».

Боб взошел на крыльцо, дунул на табличку и протер ее рукавом.

— Заходите, не стесняйтесь, — пригласил Боб.

Мы вытерли ноги об «Добро пожаловать!» и вошли.

— А можно позвонить в колокольчик? — спросил вдруг Наянго. — Я с детства в колокольчики не звонил.

— Звони! — разрешил Боб.

Наянго вернулся на крыльцо и дернул за шнурок «Не стесняйся!».

— Спасибо, брат Боб!

— Мой дом, брат Наянго, твой дом. Ты понял?

— Понял, спасибо брат Боб, я тогда еще раз позвоню?

— Хоть десять!

— Наянго, уже двадцать два часа, — намекнул Томи. — Поздно.

— Я десять раз не буду, только один.

— Ох, Наянго, дозвонишься ты.

Мы послушали звон колокольчика еще раз.

Я разглядывал дом. Помещение, в котором мы стояли, начиналось как прихожая, но заканчивалось как холл. У него было три каменных стены и одна стеклянная. За нею виднелась лунная дорожка, перечеркнувшая залив. На ее конце, как желтый цветок на стебле одуванчика, сидела луна. Постепенно цветок побелел, отделился от стебля и поплыл в небо.

— Не стесняйтесь, — толковал Боб, — снимайте обувь, одевайте тапочки и чувствуйте себя как дома.

Одев тапочки, мы действительно почувствовали себя по-домашнему.

По коридору, длинному как подземный переход, Боб привел нас на кухню и усадил за круглый стол. На круглом столе, в круглой вазе, лежало множество круглых фруктов: яблок, апельсинов, винограда.

Абажур над круглым столом тоже был круглым. Квадратный шкаф в этой, круглой в остальном, обстановке огорчал.

— Не стесняйтесь, ешьте!

Наянго взял апельсин и задумчиво посмотрел на него.

— Он напоминает мне солнце Нигерии, брат Боб, я не могу его есть.

— Виноград! Ешь тогда виноград!

— Нет-нет! Брат Боб! Его ягоды похожи на глаза моих детей! А их у меня так же много, как этих ягод!

— А яблоки, что тебе напоминают яблоки?

— Яблоки похожи на холмы, покрытые зеленой нигерийской травой. Дайте мне лучше хлеба с маслом.

— Э-э! Наянго, — сказал Томи и откусил яблоко, похожее на зеленый нигерийский холм. — Вечно ты что-нибудь придумаешь!

— И вовсе не всегда, а только, когда мне грустно и гложет печаль.

— Скажи: хлеба с маслом захотелось.

— Захотелось, ну и что?

— Ешьте, Наянго, хлеб с маслом. Главное, не стесняйтесь.

— Скажите, — спросил я Боба, — почему у вас все круглое, а шкаф квадратный? Может, вы этим шкафом хотели что-то сказать?

— Да нет, собственно. Просто в круглый шкаф неудобно ставить квадратные пачки с чаем и солью.

— Очень интересно, — заметил Томи, — но не пора ли нам? Все-таки уже двадцать два часа.

— Но вы еще не видели главного!

— Расскажите, брат Боб, — попросил Наянго.

— Слова тут бессильны, это нужно увидеть. Глазами! Следуйте за мной!

Боб поднялся с круглого стула и нырнул в коридор, длинный как канализационная труба. Мы нырнули следом за Бобом, проплыли вдоль темных стен и вынырнули в холле-прихожей.

— За мной! — крикнул Боб, приближаясь к проходу в противоположной стене.

Мы вновь окунулись в темноту и последовали за Бобом стилем баттерфляй.

Вскоре впереди появилось зеленое пятно, и мы вплыли в странную комнату. Тут уж все было квадратное. Даже огромная ваза, стоящая прямо на полу, имела углы и грани. В кадке на окне сидел плоский квадратный кактус. Параллелепипедами с пола поднимались стопки книг.

Боб провел в воздухе рукой, как бы охватывая комнату, и сказал:

— Это мой мозг.

— Нет, брат Боб, — не согласился Наянго, — этого не может быть. Мозг, он в голове!

— Это верно, брат Наянго, но всегда ли тебе хватает твоего мозга? На все ли вопросы жизни он дает ответ?

— Ты прав, брат Боб, на многие вопросы мой мозг ответить не может.

— А когда мой мозг не находит ответа, тогда я обращаюсь к книгам. Так почему я не в праве их назвать своим мозгом?

— Ты в праве их так назвать.

— А уж, если и он не может дать ответа, тогда я складываю вещи и отправляюсь в путешествие.

— Расширять кругозор! — догадался Наянго.

— Именно. Друзья! Братья! Нужно расширить наши кругозоры и объединить их в один супермозг. Тогда нам не страшны никакие вопросы!

Тут Томи посмотрел на меня, показал глазами на Боба и сделал усталое выражение лица, какое бывает у грузчика в конце напряженного рабочего дня.

— Вы, кажется, хотели нам что-то показать? — напомнил я Бобу.

— Да, да, — засуетился Боб. — Вам обязательно-необходимо-жизненноважно это увидеть.

— Что же такого важного вы нам хотите показать?

— Фотографии моей туристической поездки в Африку.

— Ва! — удивился Томи. — Вы собираетесь показывать Африку коренным африканцам?

— Да Боб, — согласился Наянго, — это вы не рассчитали.

— Да как же? — суетился Боб, настырно доставая слайдоскоп и вставляя вилку в розетку. — Я же столько километров проехал! Это же мечта моей жизни! Я же должен это кому-нибудь показать!

Наянго посмотрел на Томи.

— Ты знаешь, не уважать мечту человека это большой грех. Давай посмотрим фотографии.

Томи посмотрел на часы, и глаза его сделались грустными как у спаниеля.

— Твоя правда, Наянго, но, боюсь, нам сегодня не поспать.