Остров, одетый в джерси

Дурная жизнь, испугавшись хруста пальцев, конечно, сразу же отлепилась, и день этот прошел на редкость хорошо.

Работа шла скоро и споро, и в центр я вернулся на час раньше других.

Этот час я посвятил осмотру библиотеки. Не знаю, что я хотел там найти, но то, что я обнаружил меня изумило. С удивлением я снял с полки альбом: «Ленинград — культурная столица России».

19

На следующий день за завтраком появился Крис Кларк:

— В три часа, в гостиной, с вами будет говорить Фа.

— Что случилось? Ответы за экзамен пришли?

— Ответы не пришли. Но пора определить темы курсовых работ. И Фа вам в этом поможет.

Но мы-то знали, кто кому помогать будет.

В пятнадцать-ноль-ноль, умывшись и сняв зеленые комбинезоны, мы предстали перед Фа в своем натуральном виде.

Под взглядом профессора наши плечи сами собою расправились, животы подтянулись. Перед такими орлами грех было не произнести речь.

— Нет! — вдруг гаркнул Фа. — Нет здесь орлов!

Мы в изумлении опустили плечи и вернули животы на место.

— Да, в нашем зоопарке нет орлов, нет гиббонов и болотных оленей, которых вы изучали на Родине. Но чтобы вы освоили методику наблюдения за животным, мы дадим вам виды наиболее близкие тем, которыми вы занимались дома.

— Наянго, кем ты занимался дома?

— Я? Жирафами.

— Будешь изучать лошадей Пржевальского!

— Каво-о-о?

— Пржевальского. Сейчас в Монголии идет очень интересный проект по возвращению лошадей в природу. Этот опыт тебе очень пригодится. Поверь мне! Главное — набить руку на научных методах. А кого изучать — без разницы. Хоть пингвинов.

Я не согласился, но промолчал. Куда я потом с такой рукой? Только в Антарктиду.

— Родриго! Я знаю, что ты исследовал кишечных паразитов болотных оленей.

— Я еще пампасный олень смотрел.

— Отлично! Теперь будешь высчитывать оптимальный рацион для попугая Святого Винсента. В Бразилии очень остро стоит проблема выживания попугаев. Важно освоить навыки. Вам же не открытия совершать!

— Почему же не открытия? — обиделся я, но снова промолчал.

— Кумар!

В глазах Кумара читалось страшное предчувствие. И оно оправдалось.

— Тебе повезло больше всех! Радуйся.

— Я радуюсь.

— Радуйся, потому что тебе достались хлопкоголовые тамарины!

Если бы позади Кумара не было стены, он бы, конечно, упал. Потому что в Индии он изучал проблему расселения слонов.

После этого нас уже ничто не могло удивить.

К Ханне, которая исследовала миграцию оленя кабарги, «прикрепили» носороговую игуану. Део, посвятивший жизнь шимпанзе, нашел себя в змеях. Мригену, уделявшему основное внимание тиграм, были рекомендованы ай-аи.

Мне Фа посоветовал попробовать себя в лемурах. И, в общем, мне повезло. Ведь, лемуры, как и гиббоны, которыми я занимался — приматы. Но больше всех подфартило Томи и Мелиссе. Они смогли заниматься теми же животными, что и дома — гориллами и пятнистыми оленям.

Тут, для прояснения картины, необходимо заметить, что Мелисса изучала не самих оленей, а собирала данные о том, в каких зоопарках мира и в каком количестве они содержатся.

Охватить весь мир! Вот титаническая задача, достойная звания ученого!

— Поздравляю! Все вы сделали правильный выбор! — такими словами завершил Фа этот разговор в гостиной.

Пожав нам руки, профессор удалился в свой кабинет, но еще долго мы стояли у стенки, боясь расстаться с этой надежной опорой.

Других опор в наших жизнях не было…

20

Иногда за обедом мы вдруг замечали, что в столовой появился лишний стул. Но потом оказывалось, что стульев столько, сколько обычно, а вот студентов не хватает.

Это означало, что кого-то из наших товарищей пригласили на званый обед, который здесь называют политическим словом — «парти».

Приглашать студентов на парти — давняя местная традиция.

Но студенты ходить на парти не любили. Потому что за день мы уставали и хотели спокойно посидеть в столовой, а во время парти, как ни странно, нужно стоять. Но это полбеды, другая ее половина состоит в том, что на парти нужно «вращаться».

Просто вращаться умеет каждый человек. Чего же тут сложного? Стой на месте и вращайся. Но «вращаться в обществе» способен не любой. Потому что в этом вращении главное — не ловкость, а умение беседовать. Причем — на любые темы. Почему-то особенно популярны среди «вращающихся» темы политические.

— О! Вы из России?

— Из деревни Мамоново.

— А правда ли, что в России большие беспорядки?

— Конечно, правда. У нас все большое, и беспорядки — тоже.

Самое ужасное, что есть тут и третья «половина». Она связана с едой. Приглашенный на парти должен есть оливки. А это не все любят. Потому что, скажем прямо, в оливках есть нечего. На вид они — сочные, мясистые, как сливы. Но под их черными шкурами скрывается невиданных размеров кость, о которую, надо думать, ломался не один зуб. Иногда «вращающимся» кроме оливок могут предложить минеральную воду. Но берегитесь! Минеральная вода и оливки — страшная комбинация! От нее можно начать вращаться в самом прямом смысле этого слова.

Чаще других на парти приглашали Кумара и Мригена.

— Почему нас не зовут? — удивлялся Родриго. — Я сильно любить «вращаться».

— А ты знаешь, кто их пригласил?

— Нет.

— Общество друзей Индии.

Наши африканские товарищи нередко принимали участие в вечерах Общества друзей Африки.

— Нет ли тут Общества друзей Бразилии? — интересовался Родриго у Олуэн.

— Не слышала.

Однажды за Наянго даже прислали машину. Черную и большую. Он быстро переоделся в национальное платье и покинул усадьбу. Появился Наянго лишь вечером.

— Парти был, да? — завистливо спросил Родриго.

— Нет, — ответил Наянго, зевая, — преступника из Нигерии поймали и в тюрьму посадили. Просили, чтоб я его убедил во всем чистосердечно признаться.

— Ну и как?

— Я ему говорю: «Признайся, что ты не из Нигерии, по тебе же сразу видно». «Признаюсь, — отвечает, — паспорт у меня фальшивый, и на самом деле я из Камеруна. Но, если б не ты, они б этого в жизни не просекли. Век воли не видать».

Жил на Джерси один дядя с английским именем Боб и с французской фамилией Ле Суа.