Остров традиции

В глубине сада прячет лицо под густой вуалью плюща полуклассическая, полукитайская беседка, из тех, в которых сто и двести лет назад прятались от деспотичных бдительных мамаш жеманные барышни и, прижимая к глазам надушенный батист, с замиранием сердца смаковали оброненную вертерами или дубровскими записку. На это хватало фантазии у Конрада, вот только растение плющ он не идентифицировал – плющ должен быть сплющенный, а раз вьётся, значит должен быть вьюн. Несколько позже в толковом словаре он к вящему изумлению прочтёт, что вьюн есть мелкая рыбёшка, а дальше по алфавиту следует вьюнок, который-таки растение – только совсем не это.

Кривенькое деревце с многопалыми чешуйчатыми листочками есть, как выяснилось впоследствии, туя, редкий гость в краях нашенских. Неказистая она и высоченная двуствольная голубая ель представляли собой главные раритетные древеса на участке. Между ними были насыпаны крутогорбые камни, как в ботанических садах – чего Конрад, не будучи ботаном, опять же не ведал.

Далее справа от дорожки простирался огородец, главный кормилец местных жителей. Что на нём росло, Конрад не понял, да и рановато было для всхода вершков.

Между грядок на корточках ползала Анна. Волосы закрывали ей лицо, и она Конрада не заметила.

– Доброе утро, – попытка громко крикнуть, но звук, который уже раз совершенно не пошёл. Потоптавшись на месте, Конрад решил, что от второй попытки целесообразно отказаться вовсе.

И прежние хозяева, и сами Клиры пестовали свои здоровые тела, чтобы не испарился здоровый дух, и тут был сооружён маленький стадион: турник, где стойками служили стволы деревьев; брусья; самодельные тренажёры. Конрад подошёл к одному из них, потянул на себя пружину и сразу же пожалел об этом: как-никак почти полгода настукало после дембеля.

Чт'o здесь Конраду понравилось, так это густые заросли папоротника вдоль забора – этого ветерана эволюционного движения он почему-то признал.

Здесь вообще вспоминалось, что корни наши в докембрии, что папоротник – наш прапапа, и прамама – мамонт, и дай Бог, чтобы из наших органических останков лопух вырос широкий и сочный.

Да, в общем, Конрад попал туда, куда хотел.

Он неспешно побрёл обратно.

А ещё на участке Клиров было до фига различных времянок. Одна из них оказалась кладбищем механизмов. Его содержимое удовлетворило бы запросы целого рабочего посёлка в запчастях. (Кстати, Анна не гнушалась «толкать» нуждающимся в оных когда то, когда это, когда через знакомых барыг, когда и сама)

Сыновья клировского тестя, «технари» (один дотла сгорел на работе, другой перебрался в другое полушарие) маниакально стаскивали сюда рухлядь со всяких помоек и складов – списанные телевизоры, разбитые мотоциклы, раздраконенные компьютеры – и в кратчайшие сроки реанимировали их. Умелых рук и смышлёной головы посредством.

Да и сам профессор во время оно, до всяких оттепелей свой трудовой путь начинал слесарем, горбатился на Великих Стройках и даже факультет прикладной физики закончил, а после прикладывал куда ни попадя свою физику, не стесняясь призрака отца своего, теоретика-лингвиста, почём зря загубленного на лесоповале. Однако гуманитарные гены таки взяли своё, и прежде чем встать на скользкую правозащитно-диссидентскую стезю, Иоганнес Клир переквалифицировался в историки (когда ещё было возможно легальным путём получить два высших образования).

Ну а сейчас, когда профессору и подавно не до распредвалов и микросхем, в сарае хозяйничает Стефан. День-деньской сидит он там, верхом на раскалённом паяльнике, и всё подряд ремонтирует. С его появлением в доме Клиров начались чудеса: загорелись лампочки, зарокотал холодильник, встали на место покосившиеся двери. Пришёл бы в себя и телевизор, только Стефан до него пока не добрался – он ведь и на себя работал: эквалайзер уже собрал, например.

Сидит Стефан, азартно ковыряет инструментом, и вдруг видит: шкандыбает по дорожке вчерашний Ишак С Педалями, такой же скорби исполненный, горем убитый.

– О! Какие люди! – заголосил Стефан. – Как почивать изволили? Петушки давно пропели.

– Здравствуй, – сказал Конрад с видимым неудовольствием.

– Что мы такие кислые-распечальные? Ан случилось что? Мышки спать не давали?

Конрад беспомощно переминался с ноги на ногу.

– Ну не плачь, дядя, я тебе игрушку сделал. – Стефан проворно нажал клавишу конрадова магнитофона, и тот вполне чисто и достаточно громко заиграл доисторический шедевр полузабытой группы «Дорз».

– Спасибо, – только и мог вымолвить Конрад.

– На «спасибо» не опохмелишься. Ну да я великодушен и большего не потребую. – (Конрад протянул сигарету без фильтра, но Стефан отвёл его руку и сам угостил клиента сигаретой «Верблюд» по лицензии фирмы «Кэмел»). – Да там делов-то всего было: транзистор заменить да головку протереть… Я думал музончик твой заслушать, да только всё старьё такое, отстой, уши вянут. А ты «Флайинг кондомз» или Зейнаб Фортюно часом не держишь?

Конрад таких не держал. Этих суперстаров нахваливали первогодки в армии, и было ясно, что дерьмо непотребное, но сказать об этом вслух язык не поворачивался: с мистическим ужасом взирал Конрад на всемогущего тинэйджера – этот желторотый шибзик как-никак обладал неким эзотерическим знанием о процессах, происходящих во чреве самодвижущихся электронных монстров, оставшихся для Конрада ужасной в своей непознанности тайной.

Много слов хранит голова, привычная к кроссвордам, да вот только как бы соотнести их с предметным миром? Вот что это за страхолюдная бомбища валяется у полураскрытой двери сарая? Нешто это трансформер? Или трансформатор? Конрад только трансформаторную будку смутно мог себе представить.

– Приятный у вас садик, – он попробовал сменить тему.

– Да, да, – сказал Стефан. – Клёво тут. Если учесть, что хозяйка со всей фазендой одна управляется, отпад полный.

– Одна?

– Ну, меня вот запрягли. И прошлым летом мы с сеструхой помогали. А сейчас сеструха в столице закрутилась.

– Мда… мгм… а… послушай, садовод… а что во-он там? – Конрад показал в сторону клумбы.

– Где?

– Ну такие… фиолетовые, круглые…

– Це примулы, – важно объявил Стефан.

– А вот это?

– Да це ж флоксы, – Стефан, как положено знатоку, надул щёки.

– А это?

– Сие есть в своём роде знаменитое растение ирис. Не путать с конфетами.

Конрад понимающе шлёпал губами и тут же забывал, что как называется.

– Да тут вообще заповедное такое местечко. Не всё ещё потравить успели. Слышь – птички. Где ты ещё услышишь птичек? У нас вон даже белки водятся.

Ну да, белки – не от слова «белые». Рыжие; ушки с кисточками.

– А урла у вас водится? – вдруг спросил Конрад.

Стефан цокнул языком – впервые из уст Ишака С Педалями прозвучал дельный и резонный вопрос.

– Плодится и размножается, – он смачно харкнул.