Остров традиции

– К вам поди лазают?

– Когда я здесь, не лазают. Мой авторитет их парализует, – пошёл выёживаться Стефан. – А в прошлом году только я свалил – тётушке Анне одни корешки оставили, вершки с собой унесли. Зачем, думаю? – Не подругам же дарить…

– А вы капканы ставили? – спросил Конрад.

Это было задумано как острота, но Стефан решил, что занудливый гость после секундного озарения опять впал в маразм.

– Боюсь, в этом году тоже всё прахом пойдёт. Опять пожалуют, разляляи, – задумчиво сказал он, скорее сам себе.

– Значит, некому, говоришь, работать? – Конрад попытался поймать верный тон.

– Ась?

– Работать некому, говорю.

– Да ты зенки раскрой – в доме разруха. Каждая дощечка требует капремонта. Хозяйка одна это не подымет. Так что засучивай рукава, впрягайся. Тут руки нужны. Умелые мужские руки. – И выставив вперёд ловкую длинную кисть, стал загибать музыкальные пальцы. – Забор чинить. Умеешь чинить забор?

– Не умею чинить заборы.

– Непохвально, – покачал головой Стефан и загнул указательный палец. – Шифер менять. Умеешь класть шифер?

– Не умею класть шифер.

– Это минус. Электропроводка никуда не годна. Умеешь чинить электропро…?

– Не уме… На это электрики есть.

– В век электричества каждый должен быть электриком. Недочёт в воспитании, – средний палец прижался к ладони. – Яблоньки надо окапывать. Копать можешь?

– Да. Ещё могу не копать, – слабая попытка сопротивления с целью поставить точку.

– А мусор выносить умеешь?

– Ещё как.

– Во-о! А как насчёт дырки в газовых баллонах запаять?

– Не знаю, не пробовал.

– Стыдно, в ваши-то года, господин вне традиции, – осклабился Стефан, переходя на учтивое «вы». – Пока я жив, имеете шанс пройти ликбез…

– На хера мне твой ликбез, – вяло и виновато возмутился Конрад и даже стал было объяснять, почему такой ликбез ему ни к чему, но запутался и махнул рукой.

– Во-о, – мурлыкал Стефан, засовывая руку в какой-то ящик. – Первый курс: забивание гвоздей…

– Лбом, – сказал вдруг Конрад, а почему – сам не понял.

– Не… лбом не надо. Гвоздик погнётся, расплющится… Молотком, как вы убедитесь, не в пример эффективнее.

– Козёл ты козёл, братец! Где ты был раньше?

– Ых, ых, экие мы сердитые. Грешно злоупотреблять гостеприимством. Тёте Анне пожалуюсь, что вы меня забижаете, тётя Анна пистон вам вставит, ей лишний рот не нужен.

Конрад трясущимися руками стал заколачивать гвоздь в какую-то досточку, через раз попадая по шляпке, но почему-то и пальцы не задевая.

– На троечку с минусом натянем – вариант не безнадёжный, чувствуется заквас бравого солдата. Ещё гвоздик, будьте добры… Повторенье – мать ученья…

Так они ковырялись ещё долго, и Стефан начал всерьёз уставать от бестолковости великовозрастного ученика, от его несуразных дёрганых движений, невпопадных реплик и невидящего взгляда затравленного тушканчика. Он уже сам был не рад своей затее и хотел послать горемычного неумеху куда Макар телят не гонял, но от этой печальной необходимости его избавила Анна, крикнувшая с террасы: «Мальчики, обедать!»

Мальчики вымыли порядком испачканные руки и собрались вкушать трапезу. Но и тут Анна отвлекла их внимание.

– Стефан, ты собрался на северный полюс?

Во как – а Конрад и не заметил, что Стефан весь день проходил в свитере, натянутом до самого носа; с волос, старательно начёсанных на лоб, нескончаемыми струями стекал обильный пот… а Конрад думал – так и надо.

– Лишний вес сгоняю, – ответил Стефан.

– Какой там у тебя вес… Э… что это? – Анна протянула руку, Стефан попытался увернуться… – Да не бойся ты, – успокаивала Анна, заглядывая ему под чубчик. – Что ж ты такой паршивый?

– Я-то хороший. Парша паршивая.

– Раздевайся.

На горячем лбу Стефана, на шее, на мускулистом торсе полыхали пятна омерзительных лишайных наростов. Грубая шерсть свитера растёрла их так, что кое-где начинал сочиться гной.

– Ты сказать не мог? Господи… что ж это такое? Откуда?

Зацарапался слабенький голосишко Конрада:

– Купался?

– Было дело.

– В какой-нибудь серной кислоте купался. У нас в роте четверо из самоволки такими вернулись. Слазили в травленый прудик.

– Да что вы ерунду… – перебила Анна. – В нашем пруду сколько купаемся, ныряем – и живы-здоровы. Здесь у нас уникальная экологическая обстановка. К нам за тысячи вёрст люди приезжают.

– Ваш экологический уникум не накрыт стеклянным колпаком. Вчера уникум, завтра такая же помойка, как везде.

Анна возразила, что сама купалась ещё третьего дня, и Конрад не стал настаивать на своей версии, тем более, что бесполезной трескотнёй Стефану уже не помочь. Анна предложила бедняге сходить к старушке-соседке: во всём, что касалось медицины, Анна ей доверяла.

И Конрад откушал опять в одиночестве. А затем на цыпочках прокрался наверх, как можно тише чуть приоткрыл дверь комнаты Профессора и глянул в щёлочку: действительно ли у того мёртвый час, согласно предписанию Анны? Старик, вместо того чтобы спать, нацепил на нос очки и вертел в руках газету. Конрад отворил дверь пошире и юркнул в комнату.

Так или примерно так начинался роман «Остров Традиции» в конце 80-ых годов. В третьем тысячелетии он так начаться не мог бы.

– Здравствуйте, здравствуйте… Ну что, обживаетесь у нас?

– Обживаюсь. Только вот никаких приказаний касательно садовой деятельности…

– Анна первая приказаний не даст. Она к саду относится ревниво… Ревностно, то бишь. Вы бы сами посмотрели, что где приложения труда требует… Или Стефана вон спросите – он у неё доверенное лицо.

– Увы, я вряд ли пойму, что именно требует приложения труда. У меня никогда не было дачи.

– Счастливец вы… Знаете, не было у бабки хлопот – да купила порося. Хотя пока я не слёг со своей хворобой, любил я переключаться на здоровый сельский труд… Погорбатишься на сельскохозяйственной ниве – и словно воскрес к новой жизни, и мозги словно растуманились. Вот и вы, дитя города, нутром почуяли, что ближе к земле перебираться надо.

Конрад на это ничего не сказал. Он рассеянно осматривал небольшую келью старца – здесь ничего не напоминало о его академическом прошлом. Только ворох начинающих желтеть газет в углу – а так главной достопримечательностью были столик с лекарствами и переделанный в стульчак стул, на который без дочерней помощи не мог взобраться Профессор.