Остров
Шрифт:
– Все. Я – все, – Рачкина, вернувшись, плюхнулась на свое место. – Можете начинать.
Чехов дал одну банку Королевой.
– Ну, Титыч, давай.
– Так все, колода готова, – сказал Титыч.
– Чира.
Чира сделал еще глоток и протянул пиво Рачкиной.
– Будешь?
– Чира, не время для телячьих нежностей, – сказал Чехов.
Рачкина покраснела, но банка все же перекочевала из рук в руки. Чира невозмутимо почесал шею и придвинулся к карточной колоде.
– Наверное, надо уже это прекращать, – сказал он, поджимая губы.
Через секунду под его пальцами самая верхняя карта
– Все, – выдохнул Ляпа, и Игорь вновь почувствовал слабость в животе.
Король рядился восточным султаном в халате и тюрбане, смотрел надменно, с презрением и, видимо, не считал возможным обращать внимание на разворачивающуюся трагедию. Выскочил ведь какого-то хрена из колоды!
– Давай, Олень! – завопил, как дурной, Чехов. – Мы за тебя болеем!
– Я тоже, – сказала Ирка.
Игорь смутился.
– Так король. Не, я попробую, конечно…
– Все, всем тихо! – распорядился Чехов. – Ляпа – торжественную дробь.
Ляпа забарабанил ладонями по столешнице. Трум-трум, трум-трум. Чира фыркнул и скрестил руки. Тр-рум!
– Тяни, Лага, – сказал Титыч.
Игорь посмотрел на Королеву.
– Вытяни туза, – пожелала она.
– Но лучше короля, – сказал Чехов. – Чтобы держать марку.
– Нет, туза.
Ирка сделала руками несколько пассов, как заправский медиум или ворожея, призывая на Игоря удачу. Восхитительные глаза ее смеялись.
– Можно я тоже? – спросил Чира. И вскинул руки к потолку. – Шестерку! Шестерку!
– Даму! – отметилась Рачкина.
– Тише! – прикрикнул Чехов. – Во разорались. Олень сам знает, что вытягивать. Давай, Олень.
Игорь вздохнул и сдвинул несколько карт с колоды. Надо разминать лицо, зашевелились в голове мысли. По нему будут бить, надо разминать. А куда мы пойдем? Не в коридор же с трубами? Значит, наружу.
А вернется только один.
– Лага! Чего застыл? – спросил Чехов.
– Сейчас…
Игорь сдвинул еще десяток карт. Вот бы изображение верхней карты на мгновение проступило сквозь «рубашку». Хотя бы пятнышком с краю. Не было бы проблем. Ляпа, как нарочно, выдал еще одно трум-трум ладонями, сбивая с настроя. Чира щелкнул костяшками.
– Ладно.
Игорь прижал карту пальцем и спустил ее с колоды на стол.
– Наверное, надо перевернуть, – сказал Ляпа.
Словно, блин, открытие совершил! У одного – открытие, у другого – судьба. Перевернешь – и все. Чехов фыркнул.
– Ну, да, Олень, надо бы открыться.
– Да, понятно. Только я сначала сам посмотрю, – сказал Игорь.
– Так смотри.
– Смотрю.
Игорь резко смахнул карту к себе, прижал к груди, чтобы никто даже краем глаза не заметил, что там изображено. Впрочем, сам он уже понял, что «картинкой» там и не пахнет. Девятка или десятка. Жопа. На миг подумалось: надо разыграть радость, будто вытянул туза, и смешать карты. Или даже бежать. Да, бежать. Подкинуть карту – и деру. Ноги у него длиннее, кроссовки новые, фиг Чира его догонит. О Королевой, правда, придется забыть. О подвале. В школе все сразу станет известно. Кто трусов любит? Никто.
– Ладно, – сказал Игорь, – продул я.
Он сбросил карту. Десятка треф. Жопа, как и сказано.
–
У-у-у! – разочаровано провыл Ляпа.– Да, – сказал Чехов, – чуда не произошло.
Он вскрыл банку пива и подал его Игорю.
– Не, – мотнул головой тот.
– Зря, притупляет болевые ощущения.
– Может я его не больно, – сказал Чира и заулыбался.
Он стал вдруг Игорю ненавистен. Длинноносый, смуглый, с тонкими губами и колючими, злыми глазами.
– Зрителей не приглашаете? – спросил Чехов.
– Нет, – сказал Игорь.
– Так чего, пошли, выпендрежник?
Чира попытался схватить Игоря за шиворот, но тот сердито отмахнулся.
– Руки!
– Хорошо, – Чира подождал, пока противник встанет. – Пошли-пошли.
– Иду!
Игорь оглянулся. Королева с отсутствующим видом рассматривала десятку треф. Чехов пил пиво. Титыч, наклонившись, через Рачкину шептал что-то на ухо Ляпе. У одной лишь Рачкиной лицо был полно сочувствия и сострадания. Но это, видимо, потому, что Титаренко упирался локтем в ее ногу.
– Идем, – сказал Чира.
Он сунул руки в карманы и пошел расхлябанной походкой к выходу. Как в тумане мелькнул тамбур.
– Э, вы куда? – спросил Ромыч, когда Чира взялся за засов.
– Да так, выйдем, кое-что перетрем.
Ромыч на мгновение поднял голову от «Электроники».
– А с вами можно?
– Сиди.
Чира щелкнул Ромыча по лбу, поверх очков с толстыми линзами.
– Да иди ты! – запоздало дернул головой Ромыч.
Двор за домом был захламлен. Использовали его, похоже, редко. Упирался он в забор, за которым вырастал глухой, безоконный торец похожего на склад здания. Поверху забора вилась ржавая колючая проволока, свисающая опасной косицей. В одном углу двора темнел неказистый сварной остов, оставшийся то ли от уличного ларька, то ли от какой-то иной постройки. В другом углу из кучи щебня прорастал железобетонный тюбинг. Свободного пространства оставалось немного, но и его отъедала зелень, растущая под окнами.
– Тесновато, – заметил Игорь.
В животе что-то болезненно сжималось, ноги так и норовили подломиться. Будет драка, будет драка! – паниковал кто-то внутри его головы.
– Ну и че? – оглянулся на двор Чира. – Нам места хватит.
На близких окнах первого этажа желтели тонкие шторы. В прореху между ними были видны часть стены в розовых обоях и потолок.
– До крови? – спросил Игорь.
Чира хищно оскалился.
– Как пойдет, – сказал он и сделал от Игоря два шага. – Выпендрежников надо учить. Люблю учить выпендрежников.
– Сам-то кто?
– Тот, кто учит выпендрежников, – усмехнулся Чира и поднял руки на уровень лица. – Ты защищаться-то будешь?
– Буду.
Игорь постарался повторить стойку Чиры – левую руку выставил вперед, правую зафиксировал у челюсти, чуть согнул ноги, расставил пошире.
– Не порвешь там себе ниче? – насмешливо спросил Чира.
– Нет.
– Ну так поехали!
Чира пружинисто скакнул на Игоря, и тот, уклоняясь, отпрыгнул в сторону. Сердце заколотилось, застучало в ушах, от мгновенного выплеска адреналина все вокруг размазалось, опрокинулось декорацией, остались только собственное прерывистое дыхание и лицо противника – жесткое, ощеренное, страшное. Поехали, поехали, поехали!