От маминой звездочки в государственные преступницы

Когда медсестра принесла Софии успокоительное, девушка сразу не догадалась, что это. И только, когда ее начало клонить в сон, девушка догадалась, что ее обманули.

– Здорово вы меня обдурили, - сказала София.

Вскоре девушка заснула.

София спала недолго. Вскоре девушка проснулась.

– Легче стало? – услышала она вопрос медсестры.

– Кажется, да, - ответила София.

– Я пошла к себе, если что – стучите в стену, я вернусь.

«Да что может случиться, ничего не случится, вроде сейчас все нормально», - подумала София и снова заснула.

Дальнейшие дни пролетали как один миг. София выходила в больничный дворик, недолго там сидела, уходила обратно в палату. Девушке было тяжеловато ходить, поэтому она много спала. Сон не восстанавливал силы Софии, поэтому она немало расстраивалась и переживала по этому поводу.

«Точно, сдохну скоро», - подумала София, - «Такими темпами уже можно высказывать пожелания, в каком платье меня хоронить, раз лечение совсем не помогает».

Параллельно с этим девушку нередко мучили мысли о том, правильно ли она поступила.

«Может, надо было за границу сразу после взрыва бежать?» - думала София, - «Да нет, вряд ли. Я бы там, как и прошлый раз, жить бы не смогла. По Родине бы тосковала. Да и вряд ли смогла уехать, я же после покушения на N пыталась эмигрировать, не получилось, на границе паспорта внимательно проверяли, меня бы явно вычислили».

Кроме того, Софию нередко посещали мысли о том, как они с Александром могли так ошибиться, и что было бы, если бы они не ошиблись каретой.

«А вдруг бы тоже без толку все произошло?» - думала девушка, - «А вдруг тоже толку от этого не было никакого? Как же я уже запуталась, не знаю, что правильно, что неправильно, и вообще, как дальше жить».

Через несколько дней после обморока София встретила во дворе госпиталя того самого солдата, который угостил ее самокруткой.

– Ну что, как дела? – спросил он Софию, - Как себя чувствуете?

– С непривычки упала после вашего гостинца, - улыбнулась София, - Но все уже хорошо, обошлось. Но, наверное, курить больше не буду, нельзя мне, легкие слабые.

Немного поболтав, София вернулась к себе в палату.

Иногда девушка спрашивала Козлова, скоро ли ее выпишут, но каждый раз девушка получала один и тот же ответ, мол, надо ждать, пока закроются раны, а этого все не происходит, что нужно иметь терпение. Поняв, что никто не знает, когда это произойдет, София перестала задавать подобные вопросы.

1 июня София, как обычно, сидела во дворе госпиталя. Вдруг она увидела донельзя знакомый силуэт, который прошел по улице.

«Неужели Елагина?» - подумала София и, несмотря на то, что была только в сорочке, вскочила и выбежала на улицу.

«Елагина!» - очень хотелось крикнуть Софии, но она понимала, что это может быть очень глупо, мало ли, вдруг Эмилиана находится на нелегальном положении.

– Мадемуазель!
– крикнула София. Девушке хотелось догнать Эми, но она понимала, что не может быстро идти и вряд ли догонит подругу.

«Поняла или нет, что это ей?» - подумала девушка и крикнула уже на немецком, - Fr"aulein erinnern Smolny? Vixen schnell nicht ausgef"uhrt werden kann, warten.*

Но и кричать Софии было тяжело, поэтому девушка начала задыхаться. София подошла к забору госпиталя, оперлась на него обеими руками и, тяжело дыша, закрыла глаза.

«Сейчас если в обморок снова упаду, надеюсь, кто-нибудь из прохожих догадается, что раз я раздета, в одной сорочке, то, значит, из госпиталя, и отнесет меня обратно», - подумала София.

Но девушке повезло, в обморок София не упала. Девушка, понимая, что у нее пропали последние силы, села на землю, закрыла глаза и, тяжело дыша, обхватила голову руками и попыталась усилием воли снизить пульс до более нормального уровня.

«Идиотка, зачем так кричать было», - подумала София, - «И поделом мне, сама виновата».

* Фройляйн, помните Смольный? Мегера быстро бежать не может, подождите.

Когда Эмилиана обернулась, София чуть было не задохнулась от счастья. Скоро Эмилиана вела Софию к воротам госпиталя и девушка вдруг начала плакать. Периодически плач прерывался кашлем. Вдруг София будто очнулась:

– Ты это, не обнимай меня, я чахоточная. Обострилась, зараза, после того, как меня расстреливать водили. Ты только представь, все уже, к стенке поставили, выстрел, а корсет спас. Но ранение тяжелое, никак не заживает, пули, в основном, в корсет попали, а вот одна навылет прошла. Кажется, даже легкое задето. И дышать тяжело, и сил никаких нет, и чахотка для полного счастья… Вот выбираю, в каком платье хоронить меня скоро будут. Потому что да, 8 мая все обошлось, но, видать, это отсрочка была на неопределенный период времени, сдохну я скоро…

София вытерла слезы и продолжила:

– Нельзя плакать, а то еще хуже сейчас будет. Я не так давно лежала, вспоминала прошлые дни, думала, что было бы очень хорошо тебя хоть увидеть, а то практически с выпускного не виделись. Ты как освободилась-то, я ж без сознания тогда была, после родов.

Более-менее приведя пульс в норму и наладив дыхание, София продолжила:

– А чем ты сейчас занимаешься? Куда подалась? У меня же трагедия теперь, не знаю, как жить дальше… И по-старому не могу жить, и по-новому не знаю как… По-старому я не могу без Алеши, без Саши… А по-новому я вообще одна осталась, как березка в поле. Так мало того, что одна, так еще и больная березка, - София задумалась, - Да чего я размечталась, все гораздо проще, подохну я скоро и даже не придется думать, как дальше жить. Хоть одна проблема решена будет.

Услышав то, как подруга ее успокаивает, девушка ответила:

– Очень хочется верить, что все будет благополучно, все-таки, сам профессор меня курирует. Но все равно, сомнений слишком много, мучат они меня периодически. Хочется верить, что и чахотка пройдет, и раны закроются, но вот не всегда получается. Пытаюсь забыть все, что было, да как такое забудешь… Ни дом предварительного заключения на Шпалерной, ни Петропавловку, ни Таганку, уже не забыть, наверное.

Девушка вздохнула, снова вспомнив Таганку, и добавила:

– Хорошо, Эми, раз ты на нелегальном положении, обещаю забыть Эмилиану Елагину, она же Анненкова. Врангель я никогда и не знала. Если что, то найти меня можно у Емельяновых или у Бирюковых. Либо в родительском доме. Либо на кладбище, - София засмеялась и сказала, - Хотя нет, шучу, последний вариант, наверное, отпадает. Рановато еще.

Прошло около месяца. Ко второй недели июня Софию наконец-то выписали из госпиталя. Раны более-менее затянулись, а лечить чахотку, по мнению профессора Козлова, нужно было не в Москве, а в том же Крыму или за границей. За пару дней до выписки к Софии приходил Геннадий, принес новое платье, взамен испорченного.