От маминой звездочки в государственные преступницы
Шрифт:
Узнав об этом, Софию начало трясти.
«Как? Уже и суд был? И что мне дали? Кошмар какой, Соня по уголовной статье прошла, и как мне теперь это пережить… Да, Пустозвончик, снова на меня из-за тебя неприятности обрушиваются. То всегда добрая и понимающая Муратова ни за что передник отобрала, то вот сейчас шесть суток не пойми где провела и, самое главное, без сына, то, как выяснилось, уже суд был… Надеюсь, тебе еще так за все это воздастся, что мало не покажется… Скоро, наверное, я вообще Наталью жалеть начну…»
22 июня
София постепенно приходила в себя
«Хорошо, что все уже закончилось, лишь бы нового ничего не было…» - подумала девушка, - «Не надо мне ни свиданий, ни посетителей, дайте спокойно пробыть с сыном, сколько осталось».
Однако, вскоре на Софию обрушилось шокирующее известие – совсем скоро у нее забирают ребенка, а девушку отправят в Шлиссельбург.
«Как? Неужели в Шлиссельбург все-таки отправят?» - подумала София, - «15 лет – это не такой уж и большой срок, ну, допустим, за Алену, может, еще что-то добавили, вечников же на Ладогу отправляют. Может быть, все-таки, в Петропавловской останусь, или в Сибирь отправят?»
Известие о том, что ребенка будут забирать не Бирюковы, а какой-то их близкий друг – военный, обрадовало девушку.
«Хорошо, что хоть не Георгий Сергеевич приедет», - подумала София, - «Не хотелось бы еще раз с ним увидеться. Говорить не о чем, стыдно, они меня осуждают в глубине души… Зачем только еще раз себя и их мучить».
Однако, сам факт того, что видеться с ребенком девушке осталось совсем немного, очень огорчал Софию.
«Вот этот Пустозвончик несчастный украл у меня почти неделю общения с сыном», - подумала София, - «Приперлась в крепость, только всё всем испортила. Интересно, не икается ли ей сейчас? Или думает наша Аленушка, что она, как обычно, в жертвах осталась? Наверное, в ее головке я сейчас примерно одно и то же место, что Наталья Колынцева занимаю. Так же ненавидит меня».
Решив не думать о грустном, София снова занялась сыном. Это занятие девушке очень нравилось и она хотела взять по максимуму от этих последних дней.
23 июня
Этот день мало отличался от предыдущих. София сидела в камере и разговаривала сама с собой.
– Ну вот, Сонечка, ты сидишь здесь уже непонятно сколько, даже лень считать. И будешь здесь находиться до тех пор, пока тебя не отвезут тебя в Шлиссельбург.
Поговорив сама с собой, София решила маленько походить. Пройдя тысячу шагов, девушка решила, что можно сделать паузу. София присела на табурет, взглянула в окно, как обычно ничего там не увидела, кроме кирпичной стены и вздохнула. Вдруг девушка услышала, что дверь в камеру открывается.
«Чего пришли?» - подумала София, глядя на жандармов.
– В общем, слушай. За тот недавний эпизод тебе суд дал полгода. Странно, жалостливый судья, видать, попался, я бы за такой случай червонца бы не пожалел, - услышала девушка, - Приговор читать будешь?
– Да, - ответила София и протянула руку к бумаге.
«Полгода дали…», - подумала София, окончив чтение, - «Конечно, это не пятак, как обещали жандармы, можно даже сказать, что хорошо, но далеко не хорошо это… Теперь приличным людям в глаза стыдно
смотреть будет, только скрывать придется этот факт».– Действительно, везучая, и в этот раз тебе повезло. – сказал жандарм и вышел, оставив девушку наедине со своими мыслями.
«Вот же Пустозвончик, и принесло тебя ко мне… Не могла мимо пройти? Вечно мне гадости делаешь. » - подумала она, - «Какой кошмар… Можно подумать, мало проблем и без того было… Что же делать теперь? От судьбы, видать, не уйдешь. Как же страшно, что мне теперь как-то жить с мыслью, что я уголовница… Ужас. Хоть бы никто никогда об этом эпизоде не узнал».
От этих мыслей София заплакала.
«Бедный тятенька, опозорила Соня честь фамилии…» - подумала девушка, - «Понятно, что если не трепаться – вряд ли кто-то когда-то об этом узнает, но из своей памяти я же не вычеркну ничего… Теперь надо как-то жить с этой мыслью дальше».
24 июня Софию перевели обратно в камеру. Девушка была в чрезвычайно расстроенных чувствах.
«Феденьку сегодня увозят… Осталась Соня совсем одна», - думала девушка, - «А с недавнего времени Соня уголовницей стала, позор какой… И, главное, из-за кого…»
Поток мыслей все накручивался и накручивался и уносил девушку все дальше.
«Осталась Соня совсем одна… Алешеньки нет, Емельяновой нет…» - вдруг в голову девушки пришла страшная мысль: а не правильно ли поступила тогда Емельянова?
«А что, может быть, она и права», - пронеслось в голове Софии, - «Мамы нет, тятеньки нет, Вани нет, Алешеньки нет… Сейчас быстренько простынь на ленты порвать – и дело с концом».
Жандарм решил заглянуть в глазок в самый интересный момент – София стояла посреди камеры и думала, куда бы прицепить лоскуты. Мгновенно открылась дверь, жандарм вырвал ленты из рук девушки, отбросил ее на кровать.
– Бл…кий род, - сказал он, - Ты хоть понимаешь, что мне будет, если еще и ты до Шлиссельбурга не доедешь?
– Не моя проблема, - ответила София.
В ответ жандарм повторил еще несколько подобных фраз, одна из которых подозрительно напоминала то, что София как-то сказала мадам Пуф, когда вернулась позже положенного времени с каникул.
«Моя школа», - улыбнулась она.
– Чего лыбишься, - услышала девушка, - Совсем с ума тут посходили, что одна, что вторая. Все, теперь, пока не придет время этапа, в камере у тебя охрана сидеть будет, допрыгалась.
«А вот это совсем зря», - подумала София, - «Теперь вообще плохо будет: вроде и не одна, а разговаривать нельзя».
25 июня.
Как и было обещано накануне, в камере Софии появился жандарм. Сначала девушку это напрягало, она стеснялась. Потом, спустя некоторое время, девушка уже перестала реагировать на присутствие постороннего человека. А однажды, когда смена была наиболее адекватная, девушка решила немного поговорить с ним.
Однако разговора толком не получилось. На разговор жандарм не был настроен, поэтому коротко ответил на вопросы, какая погода в городе, почем сейчас бублики на рынке и рассказал свежую новость о том, что на Аничковом мосту у одного экипажа отвалилось колесо и упало прямо в Фонтанку. София не стала настаивать и решила, что для начала даже такой разговор – это уже хорошо.