От мира сего

— Мы ждем, — поддержала Виктора мама. — Надеюсь, она тебе тоже понравилась?

Мама была много эмоциональнее отца, склонна преувеличивать достоинства людей и стараться не замечать недостатков.

— Тося! — сказал отец. — Не увлекайся, знай меру.

— Так как же? — снова начала мама. — Тебе понравилась эта девочка?

Почему-то ей во что бы то ни стало хотелось знать, какое впечатление Лера произвела на отца.

Ася спросила сурово:

— Мама, ну чего ты пристаешь к папе? В конце концов, не все ли равно, понравилась ли эта самая Лера папе или нет?

— Не все равно, — ответила мама.

— По-моему, это отнюдь не простой случай, — сказал отец. — Во всяком случае, Лера, наверное, совсем не такая, какой хочет показаться.

Ася захлопала в ладоши.

— Здорово! Ай да папа, ты настоящий сердцевед! Я тоже так считаю!

Виктор рассердился не на шутку:

— Еще слишком мала, моя милая, чтобы судить вот так вот, сплеча, лучше помолчи, послушай, что говорят старшие… — Он обернулся к отцу: — Лера — предельно искренний человек.

— Вот видишь! — ликующе воскликнула мама, словно получила невесть какой подарок. — Слышишь, что говорит Витя?

— А что он еще может сказать? — вмешалась Ася. — Если влюбился и сразу же поглупел. Все влюбленные сразу, необратимо глупеют.

С высоты своих семнадцати лет Ася считала непререкаемым правилом — не влюбляться, не терять головы и, главное, ни с кем никогда не связывать судьбы.

— Замолчи! — прикрикнул на нее брат.

— В самом деле, Ася, помолчи, если можешь, — сказала мама…

Опять глянула на отца, ожидая, что-то он скажет.

— Возможно, Лера искренняя и даже симпатичная, — промолвил отец. — Но далеко не однозначна.

— Ты в этом уверен? — спросила мама.

Отец кивнул.

— Иначе не стал бы говорить.

Так и не сумели они уговорить друг друга. Каждый остался при своем мнении.

Когда Виктор провожал Леру, она ничего не сказала о его родителях и сестре. И он не спросил ее о них. Захочет — сама скажет.

И она сказала. Спустя несколько дней:

— А у тебя милые старички.

Он возмутился:

— Какие еще старички? Да ты что? Отцу в следующем месяце сорок пять, а маме и того меньше.

— Сорок пять, — повторила Лера. — Это что, цветущая юность? И мама твоя азалия в цвету?

Светлые глаза ее в светлых ресницах откровенно смеялись.

Ему вдруг стало обидно за своих. Особенно за маму. Она-то отнеслась к Лере радушно, открыто, так, как относится обычно ко всем людям, а Лера, выходит, насмехается над нею?

Вспомнились слова отца:

«Она совсем не такая, какой хочет казаться».

Выходит, отец прав, Лера играет какую-то, одной ей понятную, роль?

Он пристально посмотрел на нее, как бы пытаясь в так хорошо знакомом, ставшем уже родным лице углядеть какие-то новые, неведомые ему черты. И она с присущей ей особенностью проникаться чувствами другого, безошибочно понять, что о ней думают, вдруг прижалась к нему, бегло поцеловала в щеку.

Но он все еще не желал сдаваться. Он хотел проверить ее: в самом ли деле она искренна и откровенна?

— А сестра моя тебе нравится?

— Милая девочка, — не задумываясь ответила Лера. — Немного колючая, своенравная, но это пройдет с годами, в ее годы я тоже была такой.

Виктор засмеялся. Можно подумать, что она намного старше Аси, а ведь на самом деле их разделяет года два с половиной, не больше.

— Твои родители и даже Ася — все трое легли мне на душу, — сказала Лера. — Поверь, в полном смысле слова. Они очаровательны, каждый по-своему.

Глаза ее глядели на него прямым, открытым взглядом. Она знала, он хочет ей верить и потому охотно поверит каждому слову. И он поверил, успокоился, повеселел.

Под Новый год сыграли свадьбу. Свадьбу решили устроить в Черкизове, у родителей Леры, там было много просторней. Лера выглядела очень мило в нежно-розовом крепдешиновом платье, на плечах палевый газовый шарф.

Лерины родители радовались, зять был им по душе. Толстый, благодушный Лерин папа смеялся — золотые коронки так и сияли в его широком губастом рту.

— Какого зятька мы себе оторвали, что скажете?

Его друзья дружно кричали:

— Горько, горько!..

Виктору все они казались на одно лицо, упитанные, краснощекие, с громкими, уверенными голосами. Их жены были нарядно одеты, на плечах чернобурки, руки в кольцах, в браслетах.

Все эти друзья работали с Лериным папой в одной артели, выпускали какие-то полушерстяные рейтузы и фуфайки.

Они много и жадно ели, то и дело поднимали бокалы, чокались, пили здоровье кого-то, известного только им, и время от времени кричали «горько».

— Все как один противные, — шепнула Виктору Ася.

По правде говоря, Виктор думал точно так же, но не захотел признаться Асе.

— Еще чего придумала! Тебе все противны!

— Нет не все, — возразила Ася.

Он критически оглядел ее серое, вискозное платье с белыми пуговицами.

— Неужели не могла понаряднее одеться?

— Значит, не могла, — отрезала Ася. — Все думала, что нацепить — чернобурку или соболью пелерину, никак не могла решить…

Впрочем, позднее она сжалилась над братом, даже села рядом с Лерой, стала о чем-то дружелюбно беседовать с нею.

Виктор поймал мамин беспокойный взгляд: что там наша Ася придумала, не наговорит ли чего-нибудь такого Лере? Потом мама успокаивающе подмигнула ему, и он тоже успокоился. Все будет хорошо, мама не даст Леру в обиду, а сестренка постарается ради него соблюсти приличия.

Первое время молодые жили вместе с родителями Виктора.

У них были две смежные комнаты в большой коммунальной квартире, Виктор с Асей жил раньше в проходной, теперь родители вместе с Асей поселились в проходной, а Виктору с женой отдали большую, более удобную комнату.

Поначалу Виктору было как-то неудобно стеснять родителей, они же совсем еще не старые, почему им надо тесниться, жить вместе с дочкой в одной маленькой комнате, жертвовать своими удобствами ради сына и его жены? Почему мама подарила Лере отрез шифона, который, он знал, нравится ей самой, она мечтала сшить себе из него выходное платье? Почему мама оберегала Леру, сама готовила, ходила по магазинам, ведь мама работала бухгалтером, а Лера ничего не делала, только все собиралась куда-то поступить учиться, все никак не могла выбрать, куда именно, в какое учебное заведение. Почему родители решили обедать и завтракать в своей комнате, а не в большей, где жили Виктор с Лерой?