От мужского лица (сборник)

— А я ещё серьёзнее. Ты опять не понял — это не шутка. Тебе нужна оценка? Пожалуйста. В периоды нестабильного прогресса или стабильного регресса человеческой расы, называй как хочешь, вопрос целесообразности существования текущих форм жизни всплывает у них там, наверху, на повестке дня каждый миг. Напряжение в «сети» достигает предельных величин. В этот период учащаются неконтролируемые взаимопроникновения так называемых тонкого и физического миров. Ввиду несоответствия их пространственно-временных континуумов, подобные взамопроникновения могут приводить к мини-провалам времени и прочим спецэффектам. Это, на самом деле, происходит иногда единичными случаями. Но когда подобным образом накрывает географические районы — это значит, что в мероприятии задействована аура матушки Земли, а это уже другие порядки взаимодействий. Верна и обратная логика: если нам с тобой по телевизору рассказывают о мини-коллапсах временного континуума, соотносимых с масштабами энергетического поля Планеты, значит, всё то, о чём я только что говорил, происходит прямо сейчас, понял?

— Не очень.

Мы замолчали ненадолго, потом он продолжил.

— Давай проще. Вернадский в своё время ввёл понятие ноосферы, назвав Планету вместе со всем живущим на ней единым организмом. Самостоятельным организмом, мыслительные и чувственные процессы которого протекают в несколько иной плоскости или на другом уровне, чем наши отдельно взятые человеческие. Пока, во всяком случае. Мы, люди, являемся одновременно и самостоятельными созданиями, и частью нечто большего. И лишь на том уровне, что принято пространно называть «духовным», мы можем воспринимать то большее, частью чего являемся. От взаимодействия мыслящих существ с Планетой в целом зависит состояние этого организма — назовём его «планетарной матрицей», например. Любое событие, стихийное или человеческое, — это в любом случае событие планетарного масштаба. Будь то магнитная буря, торнадо, извержение вулкана или просто солнечный день. Это с одной стороны. С другой — войны, смерть и рождение людей, любовь, «голосуй, а то проиграешь» и так далее. Всё это — проявления колебаний планетарной матрицы. Эти колебания рождаются как результат человеческой деятельности в совокупности с деятельностью существа, частью которого является само человечество. Каждый из нас в любое мгновение отвечает за всё происходящее на Земле. В своей мере, естественно, но отвечает. — Игорь закурил. — Да ладно, не бери в голову. Всё это, конечно, не радует. Но принципиально изменить что-либо не в наших силах. Пока, по крайней мере. Поэтому нужно наблюдать и быть готовым.

— Готовым к чему?

— Помнишь, было такое сравнение, что человек на земле, этот неутомимый покоритель природы, что блоха на собаке? Так вот я тебя как блоху спрашиваю — к чему нужно быть готовым, Андрюха?

— Да к чему угодно!

— Правильно: собака — база ненадёжная. А теперь я спрошу тебя как человека на Земле: к чему нужно быть готовым? Можешь не отвечать. Вопрос риторический. Разницу масштабов надо уметь переживать. И всё же когда мы говорим о том, что может произойти, мы имеем в виду рост цен на бензин, смерть и рождение близких, войны, в конце концов, и всё-всё-всё, что мы знаем. Мы исходим из посыла, что жизнь в той ипостаси, что у нас перед глазами, — незыблема, хотя и фатальна. А если жить, зная, что от ежеминутного состояния твоего сознания зависит исход голосования «быть ли вообще человечеству на Земле»? Исход великой битвы. Кто сможет? Подсознание нашёптывает: «Чего ты голову-то забиваешь! Жизнь незыблема, а смерть неизбежна — значит, полный порядок». А если вот так сложился баланс сил, что от качества твоих помыслов зависит весь род людской? Пришли к тебе и говорят: «Парень, ты уж не подведи — вся надежда на тебя».

— Да-а уж, придут…

— Да уж приходили!

— Кто?

— Люди, боги, пророки, мессии…

— Ну, это ж не ко мне… И потом — это когда было-то? Если вообще было! Культурные слои, они, знаешь ли, сначала слои политические. Потом — мемориальные. Затем — ритуальные. И только потом…

— Что значит не к тебе, умник?! К каждому, дорогой, к каждому они приходили. И твоё это «на самом деле» — на самом деле не имеет никакого значения. Идея-то есть. То есть — информация дошла! А когда — это вообще неважно. Нет никакого времени — есть лишь изменения масштабов взаимодействий. И с какого-то момента масштаб может вырасти настолько, что в мировом информационном поле не шелохнётся ни один регистр, прости за косноязычие, когда человечество исчезнет, как пылинка при столкновении великих сил. А на самом деле — это просто собака перевернулась на другой бок. И пространство, и время, и вся наша жизнь, какой мы её знаем, — лишь проявления духа. И твоего, кстати, тоже, блоха. Сколько угодно можно умничать вокруг причинно-следственных связей. Или умиляться процессом поиска первочастицы. Никакой разумной твари не дано постигнуть алгоритм, внутри которого она находится. Он обманет её. Ибо она — часть его. Это очевидно. А вот если какому-нибудь ключевому атому вдруг соринка в глаз попадёт в третью среду июня месяца, и он от раздражения просто возьмёт себе и расщепится, вот тогда, безо всяких якобы причин, нам всем просто придёт… конец.

Конец

Сегодня тьма опутала нас

И в линзах глаз

Отражаются тени

И волна смятения

Поднялась

И бросила

Пленниками

В чары и танцы

Вымерших рас

Ещё один раз

Ещё одно поколение

8.30

Cны. Хаотичные, цветные… До первой мысли… До первого включения.

Можно заставить себя не включаться. Две. Три попытки. Потом природа берёт своё — тело больше не может находиться в анабиозе. Появляется испарина, первые признаки головной боли. Всё, нужно выходить.

8.33

Открываю глаза. Серый призрачный свет. В дальнем углу комнаты ночник вырывает клочок у рассветной серости жёлтым приятным пятном. Глоток воды. Сигарета. Главное — не пускать мысли. Пока их нет — нет и меня. Я лишь сторонний наблюдатель, никем не замеченный. В безопасности…

8.38

Всё. Сигарета вдавлена в пепельницу. Дальше автопилот — семнадцать шагов до кнопки чайника, душ, план на день, как рой москитов в голове, или как отрава… Непонятно, от чего это зависит.

8.40

Тёплая вода. Горячее. Я мог бы просидеть под душем, наверное, весь день…

9.42

Чайник придётся вскипятить ещё раз.

9.44

Много лимона, много сахара. Я оживаю. Включаюсь до конца. Чёрт! Выйти из дома нужно было полчаса назад. Ощущение такое, будто вся жизнь не удалась. Гадость какая!

9.46

Чай расслабляет. В конце концов, если я куда-то опоздал, значит, нечего мне там и делать. По крайней мере, сегодня. Вдруг там засада? Звёздам виднее. К едрене матери их всех, с их заморочками. Что за толк делать все эти бесконечные дела, если и так понятно, что чем закончится? А главное, что все эти мероприятия как-то в стороне от жизни, от сердца. Делаешь что-то, делаешь, крутишься, а в результате? Неужели только ради того, чтобы не сдохнуть от тоски, чтобы не чувствовать себя одиноким? Неужели все наши мнимые дела есть лишь порождение нашей собственной лени? Да не может быть! К чёрту! Никуда не поеду сегодня. Где телефон? Надо выключить звук и засунуть аппарат куда-нибудь подальше. Вечером посмотрю, кому я там понадобился.

9.47

Погода располагает — тепло и моросит дождь. Может, ещё поспать? Бездарно…

9.49

Пойду почитаю немного для начала. Та-ак, что у нас здесь?… Рыться в книгах — удовольствие, всегда можно найти что-нибудь.

10.08

«Красногвардеец».…Слоняться буйной оравой.

Стать всем своим невтерпёж.

И умереть под канавой

Расстрелянным за грабёж. [4]

Ну, отлично! Что может быть более кстати сегодня? Вообще, конечно, всё последовательно — толпа, вседозволенность, бред массового сознания и смерть. Он написал это уже в Крыму, сбежав из Одессы, охваченной красным террором. Сбежал, я думаю, потому, что не очень получалось, хотя и хотелось, оставаться в чистом искусстве среди погромов, хамства, грабежа и расстрелов. Когда читаешь в газете о гибели ста человек — тебя это мало беспокоит. Когда босяк харкает непосредственно в твоё лицо, грозя револьвером, — думать о высоком слоге тяжеловато. Надо делать ноги. Мы все в душе или красноармейцы, или бегущие от них. Бирюльки для взрослых мальчиков и девочек. В красные, зелёные и голубые играй, а в чёрные, жёлтые и коричневые не играй. Какая разница? Бр-р-р-р… А разница в том, что когда одни насилуют дочерей своих братьев, другие распевают «Народу Русскому: Я скорбный Ангел Мщенья…» [5]

4

Максимилиан Волошин. Отрывок из стихотворения «Красногвардеец» из книги «Неопалимая купина». 1919 г.

5

Максимилиан Волошин. Отрывок из стихотворения «Ангел мщенья», 1906. Париж.

10.11

Надо поесть. Пожалуй, это будет омлет. Большой, из пяти яиц, со слегка обжаренным луком, помидорами, в корочке запёкшегося сыра и в конце посыпанный мелко нарезанным укропом. Пара бутербродов со сливочным маслом. Да, ещё пара сосисок, порезанных и обжаренных, с холодным нежным горошком на гарнир. Чашка кофе с молоком — это с бутербродами. С омлетом и сосисками — пиво? Нет. Вино. Где-то стояла бутылка со столовым красным… Есть. Отлично.

10.27

Ну-с, начнём.

10.35

Готовить приятнее, чем есть. Честное слово. Готовить — это стильно. Просто многие из нас уже забыли, что такое чувство настоящего голода. Пожирать глазами — вот удел нашего времени. В прямом и переносном смысле. Голод утоляется быстро, а на алтаре стиля медленно прогорают время, здоровье и личная сила каждого, предназначенная для чего-то большего.

11.14

Поев, выхожу на улицу, прихватив с собой кофе. Поднялся сильный ветер. Холод отрезвляет и собирает в кучу. Можно было бы побежать, прямо через поле, туда — откуда он дует. Найти место, где он рождается, и полететь, полететь вместе с ним. Над домом, над городом, над дорогами, над толпами и над суетой. Лететь громко, посылая всё к чёрту…