От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое

Несмотря на полученное от Трумэна послание с фактическим запретом советским войскам появляться на Хоккайдо, Сталин пока не нажимал на тормоза. Девятнадцатым августа датируется приказ Василевского: «Исходя из задач, поставленных перед советскими войсками на Дальнем Востоке, приказываю: Первому Дальневосточному фронту в период с 19 августа по 1 сентября оккупировать половину острова Хоккайдо к северу от линии, идущей от города Кусиро до города Румои, и острова южной части Курильской гряды. Для этой цели при помощи судов ТОФ и частей морского флота в период с 19 августа по 1 сентября перебросить дивизии 87-го стрелкового корпуса. В те же сроки перебазировать на Хоккайдо и Курильские острова одну истребительную и одну бомбардировочную авиационные дивизии 9-й воздушной армии».

В дополнение к этой шифрограмме Василевский на следующий день послал вторую, где приказывал в кратчайшие сроки до конца освободить южную часть Сахалина от японских войск и сосредоточить в портах Маока и Отомари (Корсаков) десантные части и боевую технику. Не позднее 21 августа приступить к погрузке 87-го стрелкового корпуса с техническими войсками.

В тот день из Харбина на командный пункт 1-го Дальневосточного фронта был доставлен начальник штаба Квантунской армии генерал-лейтенант Хата и генерал Миякава с группой генералов и офицеров. Туда же прибыл и главнокомандующий советскими войсками на Дальнем Востоке Василевский. Встреча состоялась в домике в лесу, недалеко от границы СССР с Маньчжурией.

«Перед нами сидел бритоголовый человек с угрюмым взглядом, – рассказывал Мерецков. – Ворот его рубашки был расстегнут, как будто ему было трудно дышать. Брови временами непроизвольно дергались. Обрюзгшее лицо выражало усталость… Спокойнее держались сопровождавшие его офицеры… Когда они обращались к советским офицерам, сквозь их зубы слышалось легкое шипение: так изображается у японцев особая степень почтительности при разговоре.

Мы предъявили Х. Хата конкретные требования, указали сборные пункты сдачи в плен, маршруты движения к ним и время. Хата согласился со всеми указаниями советского командования…

Небезынтересно отметить, что Хата попросил разрешения до вступления Красной армии в различные города оставить у японских солдат оружие, поскольку „население там ненадежное“… Зато отношение местных жителей к советским воинам было прямо противоположным. И китайцы, и маньчжуры, и корейцы встречали наших воинов с неподдельной радостью и выражали горячее стремление оказать хоть какое-нибудь содействие».

Маршал Василевский отправил Хата к командующему Квантунской армии генералу Ямада, сопроводив ультиматумом: «Немедленно прекратить боевые действия частей Квантунской армии повсюду, а там, где это окажется невозможным, быстро довести до сведения войск приказ о немедленном прекращении боевых действий и прекратить боевые действия не позднее 12 часов дня 20.8.45 года».

На рассвете 19 августа с Забайкальского фронта в Чанчунь, где располагался штаб Квантунской армии, вылетел особо уполномоченный полковник Артеменко. Ему предписывалось принять капитуляцию Чанчуньского гарнизона и других японских войск, расположенных в окрестностях города. Сопровождали полковника четыре офицера и шесть солдат, не считая воздушного эскорта истребителей. Детали у Штеменко: «Над Чанчуньским центральным аэродромом, где располагалось около трехсот самолетов противника, они появились неожиданно. Сделали несколько кругов и пошли на посадку. Советские самолеты заняли взлетную дорожку и некоторое время держали аэродром под прицелом своего оружия. Лишь убедившись, что обстановка не является угрожающей, Артеменко дал условленный сигнал на вылет в Чанчунь десанта, а сам отправился к командующему Квантунской армии.

В кабинете Ямада шло какое-то совещание. Советский офицер прервал его и вручил японцам требование о немедленной и безоговорочной капитуляции. Командующий молчал. Дар речи вернулся к нему только с появлением над городом наших десантных самолетов и бомбардировщиков. Тут Ямада сделал попытки оговорить какие-то свои условия… Артеменко наотрез отверг их и решительно потребовал немедленной капитуляции. Командующий первым снял шпагу и вручил ее особоуполномоченному, признавая себя пленником Советской Армии. Вслед за ним то же самое проделали и другие японские генералы, находившиеся в кабинете.

К 11.00 на том же аэродроме благополучно приземлился весь десант во главе с Героем Советского Союза гвардии майором П. Н. Авраменко. Состоял он из офицеров и бойцов 30-й гвардейской мехбригады…

В кабинете же Ямады события развивались своим чередом: японский командующий и премьер-министр Маньчжоу-Го подписывали акт о полной капитуляции.

Вечером 19 августа над зданием штаба Квантунской армии был спущен японский флаг и поднят советский… Дом, где расположился Артеменко с импровизированным штабом, находился под охраной особого самурайского взвода. Но у входа встал часовым не солдат, а совсем еще маленький внук Ямады. По древнему японскому обычаю покой гостей оберегают самые близкие хозяину дома люди, а внук командующего на посту служил доказательством и гарантией безопасности советских парламентеров.

А утром 20 августа в Чанчунь вступили передовые части 6-й гвардейской армии».

Стремительно продвигались наши части в Корее. Мерецков писал: «Когда 25-я армия прорвала японскую оборону западнее Посьета… она повернула на юг и двинулась в Корею вдоль побережья Японского моря… Как мне доложил командарм Чистяков, к 19 августа железная дорога Сейсин – Хамхынг (Хамхын – В.Н.) оказалась неохраняемой. Опережая японские поезда, вдоль дороги, стремительно набирая темпы, мчались подвижные части 25-й армии. Параллельно наши корабли, шедшие в пределах отведенной им 100-150-мильной полосы от берега, везли штурмовые отряды в Вонсан (Гензан)».

Плиев продолжал продвигать свои войска в сторону Пекина.

Василевский констатировал: «С 19 августа японские войска почти повсеместно начали капитулировать. У нас в плену оказалось 148 японских генералов, 594 тысячи офицеров и солдат».

А президент Трумэн 19 августа выпустил заявление: «Этот день – новое начало в истории свободы на Земле. Наша глобальная победа пришла благодаря мужеству, выдержке и духу свободных мужчин и женщин, объединенных решимостью драться… Поэтому я, Гарри Трумэн, президент Соединенных Штатов Америки, объявляю воскресенье 19 августа днем молитвы».

20 августа

В Японии в ожидании высадки на ее островах союзных, прежде всего, американских войск, царила настоящая паника. Слухи прокатывались по стране, как цунами. Говорили о начавшейся высадке китайских войск в Осаке, о десантировании в Иокогаме более 50 тысяч американских солдат, которые якобы продвигались вглубь страны, грабя и насилуя всех подряд.

Местные власти настоятельно советовали женщинам и детям переехать из больших городов в сельскую местность. Многие восприняли это как официальную директиву по эвакуации, и вскоре все дороги были забиты толпами беженцев. Все женщины в детородном возрасте, способные передвигаться, бежали в горы.

В армии и на флоте сохранялись силы, отказывавшиеся капитулировать и призывавшие возобновить военные действия. Как, например, 302-я авиагруппа, дислоцированная на секретном аэродроме в Ацуги, предназначенном для обороны воздушного пространства Токио и тренировок пилотов-камикадзе военно-морского флота. Команда из двух тысяч человек завершала там подготовку, и вся она была готова нанести сокрушительный удар по врагу. Ведомые генералом Кодзоно, они заявляли о намерении атаковать флот союзников, как только он приблизится к Токийскому заливу.