От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое

Следующий десант был направлен в Харбин, где бойцов 1-го Дальневосточного фронта тоже ждал «трофей». Рассказ Штеменко: «18 августа после 17.00 с аэродрома Хороль поднялись в воздух и взяли курс на Харбин самолеты с первой группой десантников в 120 человек под командованием подполковника Забелина… С первым эшелоном десанта следовал заместитель начальника штаба фронта генерал-майор Г. А. Шелахов, назначенный особоуполномоченным Военного совета. В обязанности его входило – предъявить командованию японских войск в Харбине ультиматум о капитуляции и продиктовать ее условия… Было лишь известно, что на Харбин откатывались понесшие поражение под Муданьцзяном главные силы 1-го фронта Квантунской армии, весьма значительные по численности.

Тем не менее советский десант в 19.00 приземлился на Харбинском аэродроме и в считанные минуты занял всю его территорию. Вскоре туда прибыл в сопровождении нескольких офицеров начальник штаба Квантунской армии генерал Х. Хата». Шелахов потребовал безоговорочной капитуляции и предъявил ультиматум…

Хата запросил 3 часа «для подготовки необходимых материалов». Просьбы была удовлетворена. В 23.00 командующий 4-й японской армией У. Микио доставил приказ о капитуляции всех японских войск в Маньчжурии, именные списки генералов и сведения о численном составе Харбинского гарнизона. К этому времени Шелахов находился уже в здании советского консульства. Там же был и наш консул Г. И. Павлычев. А десантники заняли все мосты и другие важные объекты города.

Василевский добавлял немаловажную деталь. При переговорах с Хата «Шелахов предложил ему для согласования вопросов, связанных с капитуляцией всей Квантунской армии, в сопровождении лиц, выбранных по усмотрению японского командования, на нашем самолете отправиться на КП командующего 1-м Дальневосточным фронтом. Хата принял это предложение».

В Харбине (как и в ряде других городов на севере Китая) наши военные встретились с большим количеством соотечественников. Там и до революции 1917 года существовала большая русская колония, которая затем сильно пополнилась за счет бежавших туда после Гражданской войны белогвардейцев. «Серьезное содействие оказали нам русские жители этих городов, – подтверждал Мерецков. – Например, в Харбине они наводили наших десантников на вражеские штабы и казармы, захватывали узлы связи, пленных и т. п. В основном это были рабочие и служащие бывшей Китайско-Восточной железной дороги… Харбинская молодежь активно помогала советским войскам. Вооружившись, она взяла под охрану к нашему прибытию средства связи и другие государственные учреждения…

В начале нашего появления почти все русские эмигранты, жившие здесь еще со времен Гражданской войны, с опаской поглядывали на нас. Однако, убедившись в хорошем отношении к ним Красной армии, большинство вздохнуло с явным облегчением. Затем началось паломничество в наши штабы по самым разнообразным вопросам. А когда на сценах местных городских театров стала выступать красноармейская самодеятельность, от желающих попасть на представление буквально отбою не было».

Конечно, не все было так благостно. Многие белогвардейцы, которые не ждали ничего хорошего от встречи с Красной армией – советской или китайской, – предпочли покинуть Китай. Именно после 1945 года начала создаваться большая русскоязычная диаспора в Австралии.

Гостеприимство китайской стороны тоже имело пределы. Чан Кайши 18 августа выступил со специальным заявлением, в котором подчеркнул, что советская армия «как на словах, так и на деле продемонстрировала свое уважение к стремлениям китайского народа» и что «благодаря военной помощи нашего союзника, Советской России, Каирская и Потсдамская декларации были реализованы, наши северо-восточные провинции освобождены, а наши соотечественники возвращены в объятия Родины». Генералиссимус как бы говорил Москве «спасибо» и намекал, что советским войскам пора остановиться и убираться восвояси.

Но их боевая работа продолжалась. В следующие 10 дней высаживались воздушные десанты во всех ключевых пунктах советской зоны ответственности в Маньчжурии и в Корее.

Трумэн ответил на послание Сталина относительно Курил и Северного Хоккайдо.

Он согласился оставить Москве Курильские острова, но категорически возразил против высадки советских войск на Хоккайдо. В Вашингтоне напрочь отвергли претензии СССР на весомую роль в оккупации Японии. Поэтому Трумэн не только решительно отвел сталинский запрос, но и сопроводил свое согласие по Курилам встречным, весьма бесцеремонным запросом о получении прав базирования авиации США на одном из этих островов. Этот заход вовсе не был мимолетной импровизацией: американские военные давно планировали развернуться на Курилах.

Еще в Потсдаме Стимсон напомнил Трумэну о желательности закрепиться на Курилах: «Если Курилы будут переданы России, то мы должны сохранить там права посадки, поскольку острова лежат большой дугой на пути из Соединенных Штатов в Японию, и это существенно сократит расстояние по данному маршруту».

Ответ Трумэна в адрес Сталина подготовили в штабе Маршалла, адмирал Леги передал его на согласование Бирнсу, и президент утвердил документ без всяких изменений на совещании в Белом доме 18 августа с участием Бирнса и Леги.

В послании говорилось: «Отвечая на Ваше послание от 16 августа, я выражаю согласие с Вашей просьбой изменить „общий приказ № 1“ с тем, чтобы включить все Курильские острова в район, который должен капитулировать перед Главнокомандующим советскими вооруженными силами на Дальнем Востоке. Однако мне хотелось бы пояснить, что Правительство Соединенных Штатов желает располагать правами на авиационные базы для наземных и морских самолетов, предпочтительно в центральной группе, для военных и коммерческих целей…

Что касается Вашего предложения в отношении капитуляции японских вооруженных сил на острове Хоккайдо перед советскими вооруженными силами, то я имею в виду – и в связи с этим были проведены мероприятия, – что генералу Макартуру сдаются японские вооруженные силы на всех островах собственно Японии: Хоккайдо, Хонсю, Сикоку и Кюсю.

Генерал Макартур будет использовать символические союзные вооруженные силы для временной оккупации такой части собственно Японии, какую он сочтет необходимым оккупировать в целях осуществления наших союзных условий капитуляции».

После этого высадка советских войск на севере Хоккайдо грозила не просто острым конфликтом с американцами, но, возможно, и войной. К тому же, в отличие от Китая, в Японии не было внутренних сил, на которые СССР мог бы опереться – компартия там была почти полностью вырезана еще в 1930-е годы.

Заранее отметая претензии на участие в управлении поверженной Японией, Трумэн 18 августа утвердил меморандум, определяющий принципы военной оккупации Японии, который вообще не оставлял Москве никакого места. «Ключевым моментом этой политики было то, что фактический контроль над оккупированной Японией должен был осуществляться под нашим руководством, – писал президент. – Мы решили, что оккупация должна осуществляться на основе централизованного контроля и что не должно быть никакого разделения японской нации на зоны».

Кроме того, Трумэн поспешил «разбавить» клуб держав, принимающих капитуляцию Японии, рядом не самых значимых стран и доминионов. «18 августа я направил Макартуру сообщение о том, что, помимо представителей Соединенных Штатов, Великобритании, Китая и Советского Союза, представители Австралии, Канады, Новой Зеландии и Нидерландов были приглашены присутствовать при принятии японской капитуляции и что он должен обеспечить необходимые организационные меры».

19 августа