От я до я

Спускаюсь с трибун, слышу, как тренер поднимает всех с паркета, тренировка продолжается, похоже. Сейчас освежусь и обратно. Хочу посмотреть в глаза Занозе, когда ей скажут, что берут в команду.

В коридоре у мужской раздевалки вижу Лученко: стоит, облокотившись на косяк двери, пьет воду.

— Ты в порядке?

Осторожно подхожу к девушке, не совсем понимая, чего мне ждать. Запоздало осознаю, что все мои крики было только Занозе. Олух!

— Я? — Она спокойно улыбается, и я выдыхаю. Пронесло. — Ну конечно! Твоя малютка и правда молодец. Если Короленко возьмет ее в команду, она может быть полезной. Я за ней присмотрю.

Глава 23 Юлия

У всех нормальных, да и ненормальных студентов есть одно общее занятие в субботу утром. Сон. Кто-то — типа Яноша или моей соседки Алены — только ложится после бурной пятничной вечеринки. Такие правильные отличницы, как я или Солдатенкова, напротив, отсыпаются за все бессонные будние ночи недели. Так или иначе, но субботнее утро — это сон, то есть святое. Но не всегда. Потому что существует «важное» событие — субботник.

Еще в четверг почти целый день лил дождь, и мы надеялись, что уборку территории отложат еще на неделю. Но нет — вчера к нам заглянуло в гости бабье лето. Как раз на выходные.

Поэтому сейчас, в восемь утра, я щурюсь от яркого солнца и смотрю на своих сонных и очень раздраженных одногруппников, которые с опозданием, но все-таки приходят к зданию университета. Стоит ли говорить, что я пришла первой? Не стоит. А о том, что единственный, кто еще не пришел, — это Янош Разумовский? Тоже не стоит.

— Первый курс? Какая группа? — обращается ко мне замдекана по работе со студентами. — Все в сборе?

— Сто вторая испано-английская, — бодро отвечаю, глядя, как перваки из других групп уже гуськом заходят в универ. — Почти все в сборе.

— Почти? Ладно, остальные подтянутся. Идите за «итальянцами», с вас сбор мусора у второго корпуса.

В принципе, не так страшно все. Перчатки выдали, мешки для мусора тоже, грабли и метла обещали принести… Оглядываюсь по сторонам, смотрю, как «итальянцам» подходят опоздавшие девчонки.

— Может, позвонишь Разумовскому? — Арина словно читает мои мысли. — Потом же тебе объясняться в деканате.

— Не переживай, его с собой потащу.

Машу рукой Солнцевой, которая стоит и треплет языком с девчонками с истфака. Ксю делает вид, что не замечает. Понятно, значит, по-прежнему злится.

— Она обижена, что тебя взяли в сборную, а ее нет, — говорит Солдатенкова то, что я и так знаю. Весь первый курс точно знает. Можете, еще кто.

— Так обижена, что на каждом углу трещит, что меня взяли в команду из-за Яноша, который спит с Лученко. А я даже ответить не могу, потому что именно так все и выглядит.

Зло пинаю ни в чем не повинную ветку, но легче, конечно, не становится.

— Ну поговорят и забудут, — мудро рассуждает Арина. — Как в команде? Как тренировка прошла?

— Нормально, мне многому надо учиться, девчонки очень сильные.

— Не обижают?

— Вообще ни разу. Хорошо так приняли сразу, сама удивилась. И за это тоже надо Разумовского благодарить — все прямо четко слушаются Полину, а она как бы меня опекает. Несильно, но я чувствую.

— Неожиданно, да? А что будет, когда он перестанет с ней встречаться?

— Янош не встречается с девушками, он с ними… — осекаюсь, потому что пришедшая в голову мысль мне совершенно не нравится. — Я не думала об этом еще. Все слишком хорошо складывается.

— В твоих интересах, чтобы он встречался с ней как можно дольше.

Здравому смыслу Солдатенковой можно только позавидовать. Но я не уверена, что в моих. Я и так стала его реже видеть. Вчера вообще отказался приходить на тренировку, хотя клялся, что всегда будет меня поддерживать, если я окажусь в команде.

— Юль, у вас что-то произошло с Яношем?

— Почему ты спрашиваешь? — Отвлекаюсь на какую-то грязную коробку, лежащую здесь, наверное, уже несколько месяцев. Надо выбросить. — Ничего не случилось, все нормально.

— Он всю неделю на себя обычного не похож. Может, влюбился?

Я выронила из рук коробку, из нее посыпался какой-то мусор, но я лишь мельком обратила на это внимание.

— Янош? Влюбился? — Я натужно рассмеялась. — Ты его не знаешь.

— Никто никого не знает. — Солдатенкову просто тянет сегодня на умные мысли, от которых становится только еще смурнее на душе. — Но он изменился за последнее время. Ты не заметила?

Поднимаю сначала коробку, потом мусор. Понятно, что я заметила, задумчивого клоуна невозможно игнорировать. А он и правда стал серьезнее или, скорее, озабоченным, шутки свои дурацкие выдает по обыкновению, но видно же, что мыслями где-то не здесь. Но чтобы влюбился?! Это не про Разумовского! Опять мутит чего-то, надеюсь, не играет без меня в детектива.

— Полина — это другая лига просто по сравнению с теми девчонками, что раньше тусовались с Яношем. Я не про тебя, а про тех…

— …с кем он спал? Да, наверное. — Пожимаю плечами и снова внимательно выискиваю мусор. — Мне это неважно.

Важно, еще как важно. И не звоню ему, потому что прекрасно знаю, с кем он сейчас и почему не ругается на этот субботник вместе с нами. Со мной, если уж быть совсем честной.

— Я не опоздал? Привет, Заноза! — раздается совсем рядом, и я слышу веселый смех Яны Зверевой.

— Привет, Янош! Поможешь мне мешок подержать с мусором?

Пришла моя очередь улыбаться: клоун терпеть не может свою почти тезку. Я подозреваю, что он побаивается миниатюрную Звереву, ясно понимая, что за девочкой-дюймовочкой скрывается настоящий маньяк.

— Конечно, давай!

С удовольствием наблюдаю, как Разумовский тащит здоровенный мешок к грузовику с мусором.

— Так я правда проспал, Юль? — Едва подошел, как успел оттяпать мои грабли. — Я тут постою, то есть поубираюсь.

Ощущение, что грабли клоун взял в руки первый раз в жизни.

— Убирайся! — Стою перед ним, скрестив руки на груди. — И за меня тоже приберись, пожалуйста.

— Я где-то косякнул? — деловито и совсем без обиды интересуется Янош. — Скажи сразу где, и мы время сэкономим.