От я до я

— Как я пропустил такую драму? Мне никогда и никто не говорил о ней.

— Ты был ребенком, это лет пять назад случилось. Тебя тогда пытались выгнать из твоей третьей школы.

Я невольно улыбнулся, вспомнив веселые времена.

— Что ты сделала, мам?

— Почему я? Они сами… были очень молоды. Я думала, что это первое его увлечение пройдет, за ним последуют другие влюбленности и рано или поздно он полюбит по-настоящему. Ту, что ему подходит, а не ту, с кем его отношения обречены.

— Он любит Ладу, это слепой увидит, до сих пор любит. — Первый раз в своей жизни обсуждаю с мамой личную жизнь Профа. Надеюсь, он там обыкался.

— Она умная девочка, хваткая и цепкая, я была уверена, что мой сын ей нужен как трамплин в новую жизнь, к которой она стремилась и не скрывала этого. И я дала ей понять, что никогда не приму ее в свою семью.

— Но ты ведь снова ошиблась? Она его до сих пор любит. И она сама сделала карьеру, если я все правильно понял.

— Она искала семью, Янош. Потому что своей у нее толком никогда не было. Как и матери, которая бы ее любила и которая бы заботилась о ней.

От этих слов стало совсем неуютно. Не уверен, что готов и дальше слушать эту исповедь.

— Она забеременела. Андрияш был не готов. Никто не был к этому готов, она тоже, совсем еще девочка, лет девятнадцать-двадцать… — Мне показалось, что мама хочет в этом саму себя убедить. — Мы с твоим отцом точно не были готовы заниматься ребенком, у нас наука! Ее родители — это кошмар! Наркоманы и алкоголики. Но она решила рожать! Они снова поссорились, не помню, из-за чего, или она не хотела сюда приезжать, Андрияш один приехал.

Она не смогла, из-за стресса или по другой причине, но она потеряла ребенка. Врачи пытались его спасти… — Я с трудом различал слова мамы, так тихо она говорила. — Она звонила сюда, хотела поговорить с ним, ей нужна была поддержка…

Тяжелое молчание в воздухе.

— Ты не позволила? Мам? — Я в полном афиге. Разное мог предположить, но такое…

— Она мне не сказала, что это так важно, что она, что ее ребенок… — Даже сейчас мама пыталась оправдать себя в своих же глазах. — Я лишь сказала то, что думала: она не пара моему сыну, и ребенок ничего не изменит. И я никогда ее не приму. Больше Лада не звонила. Но я была уверена, что она ему дозвонится, если так уж надо. Мобильный же был.

— Мам! Ей и двадцати, говоришь, не было!

— Твой брат повел себя как полный дурак — остался на несколько дней здесь, потом вроде к Марку поехал. Говорю, он не был готов стать отцом и мужем! А когда приехал мириться, было поздно уже. Лада не простила ему, что его не было рядом, когда он был ей нужен. Мы не думали, что она окажется такой гордой. Самомнение у нее…

Еле сдержался, чтобы не выдать матушке. Самомнение, значит. У Лады. Хотя что меня удивляет?..

— Это все?

— Почти. Андрияш думает, что я просто забыла ему рассказать о ее звонке, но это не так. Я сознательно не хотела их примирения, не хотела этого ребенка, не хотела эту Ладу. Да и сейчас не хочу.

— Зачем ты это мне все говоришь?

— Мне не понравилась Юля. Наверное, мне ни одна женщина не понравится рядом с моими сыновьями. Но я не хочу быть виноватой, если у вас не получится с этой девочкой. Я слишком сильно вас с Андрияшем люблю. Поэтому, если хочешь…

Через полчаса я уже заказывал билет на утренний рейс до Москвы.

* Вас зовут (пол.)

Глава 56 Янош

— Veni, vidi, vici*, Разумовский? Теперь, после вашего столь эффектного появления на моем занятии, мы можем, наконец, приступить к разбору заданного на дом перевода?!

Андреева насмешливо смотрит на нас с клоуном, я чуть дергаю плечом, чтобы Янош убрал руку, но он по-прежнему обнимает меня. Такого со мной еще не было!

— Янош! — шиплю сквозь зубы, а сама чувствую, как уши уже пылают. По сторонам лучше не смотреть, не факт, что выдержу сейчас любопытные взгляды. Хорошо, хоть смешков пока нет. Наверное, все в шоке, как и я.

— Я очень торопился, Нина Васильевна, боялся, что вы начнете без меня. Audaces fortuna juvat**.

Никто, кроме Андреевой, разумеется, ничего не понял, но она лишь ухмыльнулась и вызвала Солнцеву разбирать перевод.

— Как? Янош, как? — Смотрю в довольные синие глаза и еле сдерживаюсь, чтобы не коснуться ладонью его лица. — Вчера ты ни слова не сказал!

— Не сказал, потому что сам не знал, — быстро шепчет на ухо Разумовский, и я не успеваю придумать себе что-то плохое. После «сюрприза» Ромы, мне кажется, я стала подозрительной.

— То есть? Ты пошел с мамой разговаривать и потом уже не перезвонил.

— Ну да, — с ленивой улыбкой соглашается клоун. — Поздно было.

Отворачиваюсь от него и пытаюсь понять, что говорит Ксюха, какое предложение переводит. Мозг отказывается соображать, а ведь я вчера весь перевод вызубрила от и до.

— Я звонил тебе, Заноза, утром. Хотел предупредить, но у тебя телефон не работал.

— Забыла вчера поставить на зарядку. Так ты только прилетел, получается?

Глупый вопрос, конечно, но я поверить до сих пор не могу, что он рядом сидит. Я запретила себе надеяться на то, что он вернется, несмотря на его обещания.

— Ага! Прямо из аэропорта. Ночь почти не спал. — Ни капли ни смущаясь, Янош широко зевнул. — Хотел тебя увидеть. Гуля, а тебе что?

Янош вопросительно смотрит на Юсину, которая, оказывается, сидит вполоборота перед нами и конкретно так греет уши.

— А что, нельзя, что ли? Думаешь, только Вьюгина соскучилась? Мы все тебя ждали.

Пристально смотрю прямо в глаза Гульке. Вот же наглость — она сколько сплетен про Яноша разнесла за эти дни. Напомнить?

Юсина, кажется, начала понимать, что ей лучше так не пялиться на нас, отвернулась и тут же поймала недовольный взгляд Андреевой. После Солнцевой перевод разбирать стала Гулька.

Пара закончилась, собираю учебник с тетрадью в рюкзак, слышу рядом тоненький голосок Янки Зверевой:

— Янош, так здорово, что ты вернулся! Мы не ждали… Юля нам ничего не говорила!

У меня брови на лоб полезли: нечасто услышишь от нашей Бэмби такой откровенный наезд.

— Так и не обязана вроде. — Разумовский обнимает меня за плечи и целует в висок. — Четвертой пары нет сегодня, но у тебя тренировка.

— Ага.

На нас все смотрят, Андреева уже ушла, но никто не расходится. Даже парни стоят и ждут чего-то. На виске до сих пор горит его поцелуй, я не знаю, как реагировать. Вести себя с ним как друг глупо и нелепо. Янош прав, мы давно уже прошли этот этап, пусть и не обсуждали это прямо, когда он был у родителей. А дальше что? Это же Янош Разумовский, самый разбитной бабник нашего университета. Кому, как не мне, это знать!