Отбор не приговор

— Леди Арая Лимсай — человек? — спросила Лота.

— Да.

— Быть может, Светлый Отец был до смерти влюблен в свою подругу? — тихо произнесла Лотанари и так же негромко продолжила: — Не все люди находят в себе смелость открыть свои чувства. Нам, напротив, свойственно таить их. Так что, вероятно, для него было истинной пыткой наблюдать за историей любви эльфийского посла и подруги детства. А уж венчать их… Он мог и с ума сойти. Иногда чувства бывают слишком сильны.

Милорд Ллинос одарил Лотанари долгим взглядом и задумчиво произнес:

— В Эльфхиире не принято таить чувства — среди нас слишком много эмпатов. А у людей, значит, все иначе. А что, если девушка признается в своих чувствах? Я сейчас не о нашей ситуации.

— Если девушка говорит о своих чувствах, значит, они слишком сильны и разрушают ее изнутри, — с горечью ответила Лотанари.

— Вот как.

Лота пытливо посмотрела на Повелителя и решила наглеть по полной:

— Я могу спросить? Почему вы захотели, чтобы я участвовала в отборе? Почему я не стала приглашенной гостьей?

Повелитель криво улыбнулся:

— Вы были под угрозой, леди Шан Нейрин. Весь Нерис знает, кто у короля любимица. Мои ирлиданы охраняли вас совместно с людьми вашего отца. Но на время решающей схватки, если так можно выразиться, мы хотели убрать вас подальше. Так же как и вашу мать с леди Толариной. Никто не мог предположить, что Светлый Отец решит вас отпеть.

Лотанари одарила Повелителя долгим взглядом и рассудительно произнесла:

— Мне кажется, что вы меня щадите.

— Возможно, я не озвучиваю некоторые неизящные ходы, предпринятые моими ирлиданами, — согласился Повелитель. — Но я и не могу их озвучить.

Сосредоточенно кивнув, Лотанари подвела итог:

— Папа вывел семью из-под удара, отнял у храма земли и деньги, а эльфхиирские ирлиданы не дали храмовникам совершить переворот. Иных подробностей не будет?

— Это слишком кровавые подробности, — спокойно ответил Повелитель.

— Жаль, что вам из-за этого всего придется жениться. Или вы отмените отбор?

— За всю историю Эльфхиира не было такого, чтобы Отбор был отменен, — с горечью произнес Повелитель.

Лотанари стало жаль его — он ведь, бедный, даже толком ни к кому и не присмотрелся. Но жалость, как правило, унижает, а потому Лота спокойно кивнула.

— Да, я знаю. Значит, больше вы мне ничего не расскажете?

Повелитель развел руками:

— Вы знаете суть. Или вы хотите знать, как именно выбивались показания из самых упертых и самых фанатичных последователей Храма? Политика — очень грязная вещь, — милорд Ллинос в упор посмотрел на Лотанари.

Принцесса некоторое время подумала, затем отрицательно покачала головой:

— Мне уже не доведется вращаться в высоких кругах, так что, пожалуй, не стоит.

— Отчего же не доведется? — спросил милорд Ллинос.

— Я никогда не вернусь в Нерис, — мягко напомнила Лотанари.

— Но вы останетесь в Эльфхиире, — так же мягко произнес милорд Ллинос.

— С чего бы? — удивилась леди Шан Нейрин. — Здесь меня ничего не держит.

— И каковы ваши планы? — нахмурился Повелитель. — Я отвечаю за вас, леди Шан Нейрин.

— Только пока длится Отбор. А так… У меня есть карета, есть верная подруга и абсолютная свобода. И я никогда не видела Шахрию, как, впрочем, и Лематран. Это намек Судьбы, милорд Ллинос. Я бы даже сказала — пинок Судьбы.

— Вы могли бы присмотреться к окружающим вас эльфам и…

— Я уже насмотрелась на Эльфхиир и на эльфов, — грубо прервала Повелителя Лота. — Простите мне мою дерзость, но… Мне плохо, милорд Ллинос. Я бы хотела уйти в свою комнату.

— Я могу вас проводить.

— Не стоит, из вон тех кустов торчит рыжий хвост моей вер-диир, — покачала головой Лота. — У вас много дел, милорд Ллинос. Осталось два этапа отбора, и вам предстоит сделать самый важный выбор в жизни. Из трех девушек. Это нелегко.

— Да, это нелегко, — кивнул Повелитель. — Эсфи ар эльфэль.

Золотые искры телепорта, и милорд Ллинос исчезает. А рядом с Лотой появляется лисица.

— Ты все слышала?

Перевоплотившись, Лимаатрис ловко оделась и со смешком ответила:

— А ты сомневалась?

— Что думаешь?

— Твой отец хороший правитель. Люди счастливы в Нерисе. А теперь, когда храмовники получили по носу, станут еще счастливее. Ты так бесстрашно говорила с Повелителем, почему ты не спросила про Идриса?

— В смысле?

— То есть тебя не смущает лицо твоего возлюбленного? Почему оно такое же, как у Повелителя? — поразилась лисица. — Я так не могу перестать об этом думать!

— А что тут думать? Мой Идрис отвлекает на себя внимание. Ведь если бы он не приехал за нами в Нит, то я бы подумала, что это Повелитель так хитро всех дурит. Как бы на виду, а как бы и нет. Но Повелитель вряд ли бы…

— Но твой отец был в Ллитари, инкогнито, — тихо напомнила Лима. — Что, если Повелитель был в Ните по делам и заодно проводил тебя до Ллитари? Чтобы, так сказать, избежать всяческих накладок?

— Идрис сказал, что только с нами он провел так много времени, — едва шевеля губами, произнесла Лотанари. — Что с остальными он провел день. Или два? Я уже не помню. Но… Но тогда у меня нет шансов? Он сказал: «Тебе нельзя меня любить». Значит ли это, что Идрис — это Идрис Эйлог Ллинос и мне нельзя его любить, потому что он Повелитель Эльфхиира, а я человеческая принцесса?

Лисица развела руками и бесхитростно сказала:

— Это самое логичное объяснение. Хотя в роду Повелителя были люди. Иначе бы откуда узнали о свойствах Малой Короны?

— Но тогда почему мне нельзя его любить?

— А может, тебе нельзя любить просто Идриса? Как ты говорила, он у тебя просил прощения взаймы?

В груди Лоты расцвел яркий цветок надежды. За всеми этими переживаниями она совсем забыла про ту странную просьбу Идриса.

— Тогда что мне делать? — тихо спросила она.

— Ничего. Ты сделала самое важное — сказала ему о своих чувствах, — серьезно произнесла Лимаатрис и неожиданно разразилась смехом.

— Ты чего? — нахмурилась Лота.