Отбор невест для драконьего принца: провести и не влюбиться

Берт рассмеялся и признался:

– Лана, вы определенно мне нравитесь. Я скоро буду!

Оставив меня у калитки, он быстрым шагом двинулся в сторону «Сластей и страстей», и, глядя ему вслед, я думала, что мне нравится смотреть на него – прямого, стройного, решительного. Впрочем, долго смотреть мне не пришлось: от соседних ворот отделились темные тени, которые оказались мамашей Бантан и ее доченькой. Обе леди уперли руки в бока и выглядели так, словно собирались броситься на врага.

– Так, паразитка ушастая! – уверенно заявила мамаша Бантан. – У нас к тебе дело!

Не такая уж я и ушастая, откровенно говоря. Обычные уши, слегка заостренные – все-таки папу-эльфа пальцем не закроешь. Я выпрямила спину так, словно собиралась танцевать, и, шагнув к дамам, поинтересовалась:

– Так что за дело, дамы? Кого-то надо похоронить?

Когда ко мне приходят без уважения и без заказов, то я это чувствую – и спуску не даю. Особенно в сумерках, где иногда царапины на физиономиях нахалок появляются сами собой, без свидетелей.

Мама всегда говорила, что с хамами нечего миндальничать, они от этого хамеют еще сильнее и садятся на шею. Отец полностью разделял это мнение, а я со временем убедилась в его правоте.

– Мы сейчас сами тебя похороним! – воскликнула Тайя Бантан и визгливо воззвала: – Мама! Скажи ей!

– Да! – мамаша Бантан развернулась ко мне так, словно собиралась оттеснить внушительной грудью куда-то за край жизни. – Ты что так прилипла к господину Берту, дрянь? Ты себя в зеркало-то видела, черномазка носатая? Да с такой, как ты, господин Берт и рядом стоять не захочет!

С точки зрения моды королевства Тайя Бантан была красавицей – с длинными светлыми волосами и голубыми глазами; впрочем, все это почти терялось на фоне фигуры, близкой к снежной бабе. А вот Черномазкой меня еще не называли. Обычно за цвет волос меня дразнили Угольком. Однажды я хотела покрасить волосы, но потом поняла, что обзывать меня не перестанут – просто из Уголька я превращусь в Крашеную дуру или что-то в этом роде.

Если тебя хотят сделать изгоем, то не сдадутся просто так – и у тебя есть только один путь. Подняться так высоко, чтобы тебя не достали. При желании можно плевать вниз и швыряться вишневыми косточками.

– А тебе какое дело, мамаша? – весело осведомилась я. Бекон быстрым упругим шагом приблизился к нам и издал грозный мяв, показывая, что готов сражаться за хозяйку. – Иди пирожки переверни.

Дамы издали гневное шипение: их страсть к пирожкам вошла в пословицу и отразилась на фигуре так, что почти приблизила к круглым статуям первобытных богинь. Но у богинь были поклонники, а у Тайи нет, и это очень сильно заедало всю ее семью.

– Чтоб духу твоего не было возле господина Берта, носатка! – изложила требования Тайя. – Ему надо быть с приличными девушками, а не с потаскухами, вроде тебя!

– Ты так уверена, что он сможет докопаться до приличной девушки через этот жир? – парировала я и ткнула Тайю в бок. Она взвизгнула и попыталась скрыться за матерью. Не получилось. Дети обычно превосходят своих родителей, и Тайя давно превзошла маму в ширину.

– Катитесь отсюда, - посоветовала я. – Могу на бок положить для скорости.

– Ах ты стервища! – закричала мамаша Бантан так, что в паре домов зажегся свет. – Господин Берт будет женихом Тайи! Лучше девушки в Тансворте ему не найти, а тут ты свою носяру суешь?

Надо же, Берт еще даже не думает о женитьбе, а ему уже нашли невесту и не сомневаются, что он согласится. Мне бы такую самоуверенность! Конечно, мамаша и дочка ждали, что под их решительным напором я сразу же ослабею в коленях и стулом, упаду на колени и пролепечу, что «простите меня, я ни о чем таком не думала, организую вашу свадьбу бесплатно!»

Ну не дуры, а? Причем, наивные.

– Господин Берт разберется без вас, - холодно сообщила я. – И я тоже буду делать то, что сочту нужным. Кстати, дом и имущество застрахованы от пожара, так что даже не думайте в этом направлении.

Когда-то мамаша Бантан угрожала, что сожжет дом одной из любовниц своего мужа. Дальше угроз дело не дошло, но я не считала, что угрозу, даже самую глупую, стоит игнорировать.

– Тварина, чтоб у тебя язва вылезла, чтоб тебе коронованным вирусом заболеть! – пожелала мамаша Бантан, подхватила дочку под руку и растаяла со своим сокровищем в сумерках. Только после этого я увидела Берта, который стоял чуть в стороне и, кажется, искренне наслаждался зрелищем. В руках он держал огромный бумажный пакет – похоже, скупил все, что было в «Сластях и страстях».

Мне почему-то захотелось провалиться подальше и поглубже. Берт не должен был слышать, как я общалась с мамашей Бантан и Тайей. Все-таки я работала на принца, и мне следовало иметь реноме приличной и порядочной девушки, которая не хамит окружающим.

Впрочем, сами виноваты. Нечего было меня окружать.

– Вы очень решительны, Лана, - с улыбкой признался Берт. – Я прямо любовался вами.

– Вы смогли увидеть меня из-за благородных дам? – поинтересовалась я. Даже любопытно, сколько еще таких мамаш и дочек придут ко мне разбираться по поводу мужчины, с которым у меня никогда не будет ничего серьезного.

– Смог. И мне понравилось то, что я увидел.

– Вам нравится, когда женщины скандалят из-за вас?

– Мне нравится, когда женщина сражается за то, что считает нужным, - ответил Берт без тени улыбки. – Вы знаете, кто такой Эвглен Шоу?

Я кивнула.

– Разумеется. Химик, глава королевской академии наук. В юности был отправлен в тюрьму за якобы подрывную деятельность.

– Верно. Как думаете, что от него осталось бы, будь он деликатен и вежлив за решеткой? Если бы он не отвечал на том языке, который понимают те, кто с ним рядом?

Я неопределенно пожала плечами.

– Шляпа и очки. Не больше.

– Верно, - снова согласился Берт и заглянул в пакет.
– Юго-восточный кофе, сладкие лимоны, банка мармелада, горький шоколад и еще небольшой фруктовый торт. Как вам?

Я улыбнулась.

– Кажется, вы опустошили там все полки, - сказала я, и Берт улыбнулся в ответ.

– Я не пью кофе просто так, мне к нему нужно много сладкого, - признался он. – Ну так что? Пригласите меня?

Разумеется, я пригласила. После стычки с семейством Бантан у меня стало совсем тоскливо на душе. Мы поднялись на второй этаж, вошли в нашу маленькую гостиную, я похлопала в ладоши, зажигая изящную яркую лампу на артефакте, и в очередной раз подумала о том, что Петрова начала новую жизнь, а я осталась одна. Дом казался каким-то слишком пустым и холодным. Завтра Амин вернется за вещами, завтра мы будем работать дальше, привыкая к тому, что идем рядом, но не вместе, завтра все будет иначе.