Отбор. Помощница кронпринца

— Магия сохранилась, но только в мраморе. Стены дворца и другие сооружения с магической защитой имеют заговорённую сердцевину — особую нить, и именно она важна для ритуала, — мой голос был максимально отчужденным и спокойным. Я ни в коем случае не хотела, чтобы кто-то решил, будто я их осуждаю. — Однако мрамор впитывает магию и оставляет сердцевину пустой, если ритуалист работал с предметом более суток назад.

— Это невозможно! Я давно разослал график всем участникам ритуала! — теперь в голосе Рона Моргрейва слышалась ярость. — Послушайте, вы теряете наше драгоценное время. Пригласите...

Он не успел договорить — его прервал громкий всхлип у двери.

Не выдержав, я обернулась — как и миссис Даскира, и сам Рон Моргрейв — и увидела мою плачущую начальницу.

— Это правда, — прошептала она. — Я так волновалась, что начала подготовку к ритуалу ещё три дня назад...

Бедная, бедная Ида Калман…

***

Мы вышли из комнаты — тихие, немного уставшие, но справившиеся с ритуалом. От этого Рон Моргрейв тут же немного подобрел и теперь просто не разговаривал с нами. С учётом того что совсем недавно он считал нас бесполезными тупицами, его молчанию радовались все.

Снаружи исполнительный ритуалист сразу же направился к нервно ожидающему лорду Крамбергу. Рядом с королевским управляющим стоял Том — готовый, по всей видимости, заменить либо меня, либо Грету Даскира, которая действительно оказалась тётей близнецов.

Я не знала, о чём они говорили и нужна ли им ещё, а потому просто стояла в стороне, нервно переглядываясь с Идой Калман.

Это, наверное, один из самых тяжёлых дней в её карьере. Она ведь просто хотела как лучше и строго следовала рекомендациям по подготовке.

Просто очень волновалась и сделала это раньше времени.

— Я понял, — наконец сказал лорд Крамберг. — Мисс Калман, жду вас завтра у себя вместе с мистером Йаском, в час. Леди Валаре, вы должны явиться завтра в девять утра в галерею Шестого века, чтобы принести публичные извинения Её Сиятельству, леди де Рокфельт. После этого мы вернёмся в мой кабинет, где вас повысят до младшего ритуалиста. Все свободны.

Не взглянув больше на нас, лорд Крамберг и исполнительный ритуалист начали подниматься по винтовой лестнице, оставив своих растерянных подчинённых внизу, у зала для ритуалов.

Что творилось на душе у остальных — я не знала.

Но внутри у меня что-то будто умерло, покрылось льдом, когда я поняла: мне придётся вновь приносить извинения графине. Ведь не случайно он назначил встречи именно в таком порядке — сначала публичные извинения, а уже после повышение.

Судорожно, прерывисто вздохнув, я начала подниматься наверх.

Я не смогу? Дура, зачем вообще говорила с Леонардом? Никогда больше не подойду к нему ближе чем на десять шагов.

Шум голосов в зеркальном зале не смог заглушить мысли в моей голове, хотя именно сейчас, вероятно, происходило самое важное: первое общение кронпринца с участницами, первые тайные знаки внимания, ленты — красные и белые — предложения закусок, сладкого вина...

Всё это имело значение — каждый жест, каждый знак внимания был символом намерений молодых аристократов.

Но в этот момент мне было всё равно.

— Леди Валаре? — знакомый голос прервал мои размышления, когда я уже тянулась к бокалу вина, стоявшему на одном из боковых столов. — Леди Валаре, я узнал, что вы здесь, и хотел бы поговорить.

Ко мне обращался совершенно трезвый барон Рено Эсклар — тот самый, кто семь лет назад рассказал мне о споре Леонарда на мою невинность.

Барон Эсклар пах стыдом и азартом охоты.

Здесь, в зеркальном зале, чувствительность моего обоняния вновь обострилась. Отчасти это происходило потому, что в других помещениях использовалась магия, снижающая восприимчивость, но даже без неё — я не понимала, почему так отчётливо различаю эмоции.

Словно физически ощущала, что гепард Эсклар вовсе не собирался ко мне подходить… но не сдержался, когда узнал, что я здесь.

Вообще-то говорить с ним мне совсем не хотелось. Думаю, он прекрасно мог прочитать это по моему запаху. Но я решила, что буду держаться как можно тише и стоять в самом углу, не создавая себе лишних проблем.

— Вы можете говорить здесь. Только не пытайтесь приближаться ко мне, — сказала я, отступая на шаг, так, чтобы все видели, на каком расстоянии мы находимся.

С лёгким удовлетворением сделала глоток терпкого, насыщенного вина, окидывая зал взглядом.

Леонарда не было видно — жаловался своей матери? Именно поэтому теперь от меня требуют извинений?

Вряд ли. Какого бы мнения я ни была о Лео, он во многом избегал своей матушки, особенно на людях. Скорее, Гелена де Рокфельт сама всё выяснила — и теперь требовала извинений их роду.

— Я хотел бы поговорить с вами во время танца, если вы не возражаете, — запах охотничьего азарта усилился, а глаза мужчины сузились, не отрываясь от меня. — Вы совсем не изменились, леди Валаре.

— Я не танцую. Я здесь по работе, — спокойно произнесла я.

Танцевать с одним из тех, кто заключил пари на меня? С тем, кто при всех вручил Леонарду цену — за мою невинность, любовь, гордость и репутацию — пятьдесят золотых? Даже разговор с ним унижает меня, потому что в глазах остальных означает: я не считаю его поступок оскорблением.

Но я не могла позволить себе ещё один скандал. Не сейчас.

— Я готова поговорить с вами здесь, — произнесла я. Похоже, мой ответ не обрадовал барона, но, в отличие от Леонарда, он не решился тянуть меня силой.

В это время в зале зазвучали новые аккорды медленного танца, и я невольно взглянула через его плечо.

Зеркальный зал сверкал, как драгоценность за стеклом: каждый свод, украшенный тонкой лепниной, отражался в стенах, создавая иллюзию бесконечности. Потолок терялся в высоте между изогнутыми сводами. Натёртый до блеска пол — чёрный мрамор с вкраплениями серебра и обсидиана — сиял под лакированными туфлями танцующих. Воздух был пропитан ароматами духов, шорохом тканей и живой музыкой. Смех, приглушённые фразы, шелест вееров и плеск вина в бокалах сливались в единую мелодию — зал дышал роскошью, порядком и величием дома Грейдис.

Почти всё внимание было приковано к паре, танцующей в самом центре зала: Его Высочество Каэлис Арно кружил в танце светловолосую, изящную Селину д’Авелин, что разговаривала с кронпринцем уверенно, с широкой улыбкой.

Его Высочество явно временами присматривался к конкурсанткам — его взгляд то и дело скользил по залу, замирая на графе Яне Арвелларе, беседующем со старшей Великой Принцессой, на герцоге де Вьене, не сводившем глаз со своей бывшей невесты, и на самой Лианне Бэар...

— Я должен извиниться перед вами за то, что раскрыл правду о том пари. И за то, что сделал это публично, — произнёс барон. — Тогда я был смертельно пьян и больше не мог выносить, как Леонард заговаривает вам зубы, обманывает вас… и как вы, возможно, снова всё бы ему простили.