Отчаяние. Том 1

— Сейчас все через неё проходят.

— Не так. У тебя в глазах, знаешь… как у тех, кто уже пару раз умирал, но передумал.

Он затянулся, выдохнул дым в окно.

— Вторые сутки всего, а мы уже как крысы по углам. Ни связи, ни помощи, ни объяснений. Одни твари. И ты тут вдруг. Как будто с другой стороны этого ужаса пришёл.

— Почти, — буркнул я.

— Летающие твари скоро полезут, — сменил тему он. — На свет и звук летят, как мухи на говно. А вот яркий, резкий свет — не любят. Слепит, может отпугнуть. Но только ненадолго.

— Уже проверял. Не помогает, если они злятся.

— Да, если злятся... — кивнул он. — Тогда ничто не помогает. Кроме как быть где-то далеко и в тишине.

– - Ночные стражи называются эти твари.

– - Буду знать.
– Кивнул мужик.

Повисло молчание. За окном что-то хрустнуло — где-то далеко, но явно внизу.

Я кивнул:

— Спасибо за приют. Если что, будите. Поменяюсь на дозоре.

— Не вопрос.

Я пошёл на кухню. Там девушки что-то делали у стола — тушёнка, остатки хлеба, натёртая морковка. Когда я зашёл, обе вздрогнули, будто забыли и вспомнили, кто я. Или что я только что делал.

Я достал из внутреннего кармана две карты. Плотные, немного шершавые, с серой каймой.

— Освободите стол.

Девушки растерянно отошли. Я поднял карты над поверхностью и произнёс:

— Изъять.

С карт потянулся лёгкий дымок, сероватый, с металлическим оттенком. Он пополз по столу, завихрился, и начал густеть. Через секунду на месте дыма появились: килограмма полтора картошки, пара головок лука, несколько морковок, три яблока, один апельсин, буханка хлеба, две шоколадки и пакет чипсов.

— Это… — начала одна из девушек.

— Карта провизии. Ранг G. Случайный набор. Выпала с убитой твари.

Парень с порезанным лбом и мужик у окна тоже подтянулись. Повисла тишина.

— Выпала? — повторила девушка с короткой стрижкой.

— Иногда выпадает. Иногда нет. От кого — тоже непонятно.

— И это… настоящее? — парень ткнул в хлеб пальцем.

— Да, есть можно. Уже проверял.

Они смотрели, как на фокусника с ожогами на руках. Только я был не в цилиндре, а в порванных штанах с бинтами под ними.

— А ты кто вообще? — спросил мужик.

Я вздохнул и сел за стол.

— Потом. Дайте сначала приготовим что нибудь. Жрать хочется, как будто я пять раз за день воскрес.

— Ты уверен, что только пять? — пробормотала девушка.

— Ну… шесть — максимум.

Я взял нож, начал чистить картошку. Руки работали сами — мозоли и шрамы не мешали, наоборот, помогали. Морковка, лук, хлеб — всё привычное. Девчонки мельтешили рядом: ставили кастрюлю, резали яблоки, доставали соль из какой-то баночки с вытертым «Pepe". Что в переводе на русский то ли соус, то ли перец.

— Ты вообще умеешь готовить? — спросила та, что постарше. Короткая стрижка, цепкий взгляд. Кажется, её звали Марта. Или что-то рядом.

— Если не умеешь — не выживаешь, — пожал я плечами.

— А что самое сложное готовил? — спросила вторая. Та, что с синяком. Уже меньше боялась, но смотрела настороженно.

— Человека. — Я не повернулся, сказал спокойно. — Ну, почти. Там не всё от него осталось.

Повисла тишина. Потом хмыкнул мужик у окна — тихо, как будто для себя.

— Шутка? — спросила девушка.

— Ага...

Они переглянулись. Разговор на время затих.

Пока всё кипело, мы подсобрали стол. Скатерти не было, но поставили пару свечей — не для романтики, просто других источников света не осталось. Лампу лучше не включать, ночь уже. Один из парней где-то добыл чай — мутный, из сушёных листьев. Пахло не пойми чем, но был горячим. Уже за это — спасибо.

Я сел ближе к стене. Спина к бетону — привычка. Тепло, еда, молчание.

— Меня София зовут, — сказала та, что с синяком.

— А я Маттиа, — добавила короткостриженная.

— Алессандро, — парень с повязкой на лбу.

— Франческо, — буркнул мужик у окна, не оборачиваясь.

Я кивнул.

— Ясно.

— А тебя? — София прищурилась.

— Потом. — Отрезал я. — Сейчас ем.

Суп получился… не хуже, чем в некоторых заведениях до конца света. Горячий. Солёный. Со вкусом настоящей еды. Я ел молча, слушал их болтовню: кто как выжил, кто где оказался, кто кого потерял. Много — «мама», «сестра», «не знаю, что с ними», «дом сгорел».

Маттиа коснулась моей руки. Осторожно, двумя пальцами.

— Ты ведь не просто мимо проходил, да?

Я посмотрел на неё.

— Почти просто.

— Но ты знал, что тут кто-то есть?

— Я знал, что тут дыра в бетоне. И шум. Обычно за шумом — либо смерть, либо кто-то, кто её боится.

Она кивнула.

— И ты пошёл туда. Один.

Я не ответил. Допил чай. Сладкий, как растворимый сахар с гвоздикой. Но бодрит.

— Ты можешь остаться, — сказала София. — У нас тут место найдется.

Я усмехнулся.

— Вряд ли я усну.

— Ну, хоть полежишь. Всё лучше, чем улица.

Маттиа поднялась, потушила одну из свечей. За окнами уже чёрно, как в погребе. Где-то далеко пронёсся сиплый визг. Никто не шевельнулся.

— Ладно, — сказал я. — Чуть позже. Сейчас ещё немного посижу. Послушаю, как ночь вдыхает.

Они меня не поняли. И хорошо.

Мы доели в тишине. Кто-то шептал о чём-то личном, кто-то молчал. Когда суп закончился, я помог девчонкам прибрать со стола. Не по вежливости — просто руки не любили бездельничать. Сложили тарелки, накрыли остатки еды. Маттиа вытянула губы в лёгкой улыбке:

— Не каждый день загадочные молчуны помогают мыть миски.

— Я загадочный, но не свинья, — хмыкнул я. — Да и поели с вами, значит — почти свои.

София фыркнула, но уже без страха. Настороженность была, но не паника. Привыкают.

— Пойдём с нами? — спросила она. — Мы иногда... ну, играем в карты. Чтобы не съехать с катушек.

— Карты? — переспросил я, поправляя свалившуюся свечку.

— Самодельные, — пояснила Маттиа. — Из коробок и обрывков. Придумали игру. Типа дурного покера. Правила меняются каждую партию.