Отчаянные (Рулевой - 7)

– Садись сюда, - махнул я в сторону кресла, и она послушно села.

До сих пор я как-то не обращал внимания на обстановку кухни. Как и все в их доме, она оборудована по высшему разряду, но какая-то.., жесткая, что ли? Это ничем не напоминало то уютное, женственное убежище, которое запомнилось мне со времен ее незамужней жизни.

– Только тебе придется говорить мне, что и где здесь находится, сказал я.
– Начнем с ветчины и яиц.

– В холодильнике, - сказала она.
– На средней полке. Я нашел подходящую сковородку, потом порылся на полках у плиты и нашел все остальное сам. Взял хлеб, хлебную доску и нож и отнес к ней.

– Вот, - сказал я.
– Можешь помочь.
– Я кинул ветчину на сковородку и собирался взбивать яйца, когда услышал за спиной ее голос.

– Мне не верится, что ты не разочаровался во мне, - сказала она.

Я отложил яйца и перевернул ломтик ветчины на сковороде.

– Боюсь, что я очень похож на тебя. Я, черт возьми, тоже ждал этого почти тринадцать лет.

– Не этого.

– Ну, встречи с тобой, - поправился я.

– Неужели тебе не противно видеть меня такой пьяной, что я даже не могу...

Я снова перевернул ветчину.

– Ну, не могу сказать, чтобы это мне было безразлично, - ответил я. Но, как бы это сказать.., мне почему-то кажется, что нынче вечером я видел не совсем обычную Клавдию. Так ведь?

– Одну из Клавдий, - сказала она, нарезая хлеб преувеличенно осторожными движениями человека, все еще находящегося под градусом, но понимающего это.

– Ясно, - отозвался я, оценивая, насколько подрумянилась ветчина.., еще тик или два - и будет в самый раз.
– И сколько же всего Клавдий?

– Всего две Клавдии, - ответила она.
– До сих пор ты был знаком только с одной Клавдией - профессионалкой.

Пора! Я снял сковороду с огня и принялся перекладывать ветчину на тарелку.

– Мне кажется, эту Клавдию я любил большую часть моей взрослой жизни, - признался я. Слив со сковородки часть жира, я убавил огонь и обернулся к ней.
– А кто такая другая Клавдия?
– спросил я.
– Та, с которой я еще незнаком?

– Был незнаком до вчерашнего дня, - поправила она меня.

Я дал сковороде остыть немного, обдумывая при этом ее слова. Нельзя сказать, чтобы раньше она не была при мне пьяной. В славные старые времена мы с ней частенько наклюкивались, это я помнил очень даже хорошо. Но никогда до потери чувств, как сегодня. Ни разу. Мы находили ночами занятие интереснее, чем просто дрыхнуть без задних ног. Я снова поставил сковороду на огонь и посмотрел на нее.

– Может, расскажешь мне что-нибудь о ней?
– попросил я.

– Ты уверен, что хочешь это знать?
– ответила она вопросом на вопрос. Я кивнул.

– Угу, - произнес я вслух. Было совершенно ясно, что ей нужно рассказать мне об этом.

– Ты ведь знаешь, что я родом с Гелика?
– начала она.
– Я росла здесь, в Аталанте.

Я вылил яйца на сковороду и прислушался к их шипению - все как надо.

– Ты говорила мне это как-то раз, - ответил я.

– Ну так вот, между жизнью в Аталанте - особенно в старых ее районах и жизнью на военной базе существует большая разница. Такая, что тебе и не снилось.

Я обдумал это, пока яйца запекались. Вилф, Вилф, Вилф. Ты ведь так и не узнал Аталанты как следует, верно? Я посмотрел на нее и нахмурился, словно впервые увидел ее.

– Расскажи, - попросил я.

– Обычаи, - сказала она.
– Обычаи, которым не одна тысяча лет.

Ну этого я точно узнать не успел. Как-то недосуг было: то бои, то еще что...

– Я живу в двух мирах, Вилф, - быстро произнесла она.
– В двух мирах с двумя образами жизни, несопоставимыми, как вода с маслом. И до вчерашнего дня я никогда не пыталась мешать их. Мне-то казалось, что после стольких лет я смогу как-нибудь справиться с этим. Но, как видишь, мне это не удалось.
– Она привстала и заглянула в сковороду.
– Тебе надо перевернуть это, - заметила она.
– Я подожду.

Она была права: омлет практически созрел для того, чтобы его переворачивали. Ну.., сейчас или никогда! Затаив дыхание, я осторожно снял сковороду с огня. Потом встал устойчивее и сосредоточил все свои мысли и чувства на сковороде. Вот что отличает дилетантов от подлинных мастеров омлетного дела. Я чуть опустил руку. Спокойно... Вот он, момент истины! Движение руки, омлет соскользнул со сковородки.., величаво взмыл в воздух, перевернулся румяным пузом вверх... Поймал! Удержал! Остановил движение! Небрежным движением я поставил сковороду обратно на огонь и гордо поцеловал кончики пальцев. Класс! Я перевел дух.

– Боюсь, я не понимаю, что тебе не удалось вчера вечером, - сказал я наконец, пытаясь возобновить прерванный разговор.
– Или того, что ты пыталась смешать. Ну, допустим, ты выпила чуть больше э'ланда, чем стоило бы, но, если подумать, разве не напивались мы с тобой вдвоем и раньше?

– Ох, Вилф, - вздохнула она.
– Ты ведь не видел прежде настоящей Аталанты, правда?

– Чего?
– переспросил я.
– Это я-то не видел Аталанты?

– Настоящей, исконной Аталанты, - поправила она меня.
– До сих пор я еще не встречала ни одного имперца, который знал бы ее.

– Мне кажется, - возразил я, - я видел исконную Аталанту, и не раз. Помнишь, как мы с тобой встречались у Нестерио? Уж если это не исконная Аталанта, то я не знаю, какой она должна быть.

Она улыбнулась.

– Ты знаешь местный язык?

– Ты сама знаешь, что не знаю, - ответил я.

– Значит, ты упустил саму суть того, что видел, - сказала она.
– Каким бы чутким ты ни был, Вилф Брим, наша культура настолько далека от авалонской, что ты никогда не улавливал больше, чем поверхностные намеки. Она снова заглянула в сковородку.
– Пожалуй, я окрепла настолько, что могу принести тарелки, - заметила она, вставая и осторожно подходя к большому серванту.
– Возьми блюдо рядом с плитой.

Я осторожно выложил готовый - идеально готовый - омлет на блюдо, замечательное резное блюдо из натурального камня. Дорогое, как и все в этом доме. Потом разложил ломтики жареной ветчины, украсил все это веточками местной зелени, которая росла на окне, и торжественно поставил блюдо на стол между двумя тарелками, которые Клавдия успела выставить на него.

– Но это же прекрасно!
– воскликнула она, хлопая в ладоши с удивленной улыбкой.
– Знаешь, Вилф Брим, - сказала она, облокотившись на стол и покручивая прядь волос пальцем, - ты действительно невозможен.
– Она зажмурилась.
– И чудесен.