Отчего бывает радуга
Шрифт:
– Все.
Итак, сейчас я спрошу, и покров таинственности с розовато-фиолетовой персоны спадет.
– Что все?
– опросил я.
– Абсолютно все!
– Что он сделал?.. Скажите!
– Это семейная тайна.
– Говорите!
– вскричал я.
– Немедленно!
– Пожалуйста...
– очень тихо сказала она, - никогда не кричите на меня при всех... Я этого не заслужила.
– А где же?..
– задохнулся я.
– Дома можно кричать?
Она вздохнула и сказала:
– Дом - это не улица...
– Что Ниготков сделал?
– допытывался я.
– Кто он? И что за
– Такая... И почему это, интересно, я встречным и поперечным прохожим должна все рассказывать?
Я промолчал.
– Ну хорошо, - вздохнув, проговорила она через минуту.
– Могу сказать... Он упорно настаивает на разводе.
– На разводе?!
– снова так вскричал я, что обратил на себя внимание прохожих.
Она вскинула над большими глазами красивые брови (может быть, вскинула чуть выше, чем следовало), округлила глаза и снисходительно, словно умудренная долгим опытом добрая женщина, ласково спросила:
– Вы заинтересованы в нем? Вы что, его племянник или брат?
– А вы что, его жена?
– Увы!
– задумчиво, печально покивала она головой.
– И я мать троих детей...
– Сколько же вам лет?!.
– Я остановился, пораженный новыми фактами.
– Тридцать два. Пошел тридцать второй... Вы понимаете: детей ведь надо воспитывать и кормить... А я одна.
– Где же вы работаете?
– ужаснулся я, глядя на свои, ставшие какими-то синими руки. Такого же цвета стало и все мое тело, и, конечно, лицо.
– Санитаркой в областной больнице, - просто ответила она.
– Сами представляете: ведра, тряпки, полы...
– Я завтра же пойду на ЭФОТ, - следуя за ней, решительно сказал я. Это наша фабрика. Экспериментальная фабрика особых и праздничных тканей. И стану работать на любом месте. И не поеду в Москву на...
– едва не проговорился я.
– Хотите, я буду вам помогать?
– Нет, мне подачки не нужны. Я справлюсь одна.
– Ну... не как подачки...
– Простите, пожалуйста!
– виновато улыбнулась она.
– Я не совсем уместно пошутила. Вы не сердитесь?
– Не-ет...
– поводил я плечами.
– Ну, ну, что вы?..
– решительно остановилась она передо мной.
– У вас что, нет чувства юмора?
– Возможно...
– Жаль!
– вздохнула она.
– Но не унывайте: и так как-нибудь проживете!
Я не унывал, но был подавлен. И она, наверное, видела, знала, все понимала своим женским сердцем. Просто я был оглушен ее присутствием, был слишком счастлив, что видел ее и слышал. И боялся потерять ее...
– Вы что, спите на ходу?.. Дядя Демид настаивает на разводе с тетей Светланой! Вам нехорошо? О, простите! Я не думала, что вы поверите в такие бредни: что я была замужем и вообще...
– Нет, нет... Ничего! Не волнуйтесь, пожалуйста... А кто эта тетя Светлана?
– безразлично спросил я.
– Мамина сестра.
– Так...
– глубокомысленно протянул я, возвращаясь в более или менее уравновешенное состояние.
– Значит, он вам седьмая вода на киселе?
– Может, и восьмая.
– Как вас зовут?
– довольно буднично спросил я.
– Устала я от ваших вопросов...
– не тяжело, а просто глубоко вздохнула она.
– Меня зовут Лариса.
– Очень приятно!
– протянул я ей свою руку, но она почему-то своей мне
– Разрешите, понесу вашу сумку, - нашелся я.
– Пожалуйста, - улыбнулась она.
– Да у вас ведь чемодан!
– А меня зовут Константин, - сказал я.
– Просто Костя. Дымкин.
И тут нам вдруг не о чем стало говорить.
После продолжительного молчания она оживленно сказала:
– Несколько дней назад я по радио слыхала песню. Там были такие слова: "Наш Костя, кажется, влюбился, кричали грузчики в порту..."
"Она иногда выдавала такие сюрпризы, что я даже смущался.
– Портовые грузчики - ребята веселые...
– с апломбом заметил я, открыл свой пустой чемодан и положил в него ее хозяйственную сумку.
Мы подходили к огромным старым деревьям в конце улицы, где когда-то был парк. Здесь я уже лет сто не бывал!..
– Лариса, а вы не знаете, кому ваш дядя покупает цветы?
– Цветы? Не представляю. Конечно, не своей жене, не тете Светлане. Они вместе не живут уже два года.
– Он настаивает на разводе, а вы говорите, что они два года вместе не живут?
– Ну и что? Не разведены юридически, но вместе не живут. Он считает, что и дом, и почти все вещи принадлежат только ему. Вот он и требует развода "по-хорошему", а тетя расходиться с ним вообще не собирается. Да неприятно об этом говорить! Почему он вас так волнует? Давайте лучше не вспоминать о нем! Хорошо?
– улыбнулась она.
– Но он такого цвета...
– Какого цвета?
– испугалась она.
– Что это вас все мучает?
– Так, ничего.
– Значит, он покупает цветы для женщин... Ах, бедная тетя Светлана! Как я ее понимаю!
Лариса сказала, что она должна меня оставить. Мы договорились с ней встретиться на следующий день.
Я, счастливый, с легким пустым чемоданом помчался на автобусную остановку, чтоб сразу же поехать к железнодорожным кассам и сдать билет. Веселая и возбужденная, став золотисто-шафрановой, на остановку прибежала Лариса. Оказывается, я едва не увез ее пустую хозяйственную сумку...
НЕОБЫЧНЫЙ ДРУГ
Наше первое свидание состоялось на следующий день, в десять часов утра на пляже.
Мне это солнечное утро запомнилось на всю жизнь.
Мы купались, загорали и непрерывно болтали. Я, что мог, рассказал Ларисе о своем странном цветовидении. Рассказал и о нашем с Вадимом Мильчиным приключении в остинском лесу.
Она смеялась и удивлялась, как все здорово и смешно там произошло. И сначала не верила моему рассказу, думала, я все выдумываю. В том числе и про свое цветовидение. Когда я упомянул о Ниготкове, о том, как ошибся, приняв за него совсем другого человека, Лариса сказала:
– Скорее всего это он гам и был. У него где-то там старинные друзья живут.
– Но как же он успел появиться дома?
– недоумевал я.
– Ну не знаю. Может, на вертолете прилетел.
В полдень мы сложили в сумку нашу одежду и пошли по берегу. Я включил магнитофон, и мы под тихую музыку неторопливо брели, говорили о разных разностях. Лариса что-то рассказывала о своей школе, о друзьях. Вспомнила о своей младшей сестре Жене и вдруг загрустила, совсем сникла, перестала говорить. Я спросил, что произошло. И она сказала, что в прошлом году ее сестра Женя утонула... Пошла с подругой купаться и не вернулась...