Отчим. Куколка для Монстра

Я потеряла сознание в душе — это я помню — после ночи, проведенной вместе. Точнее, даже не ночи, а страстного и горячего секса. Надо же было так — с ложа любви прямиком свалиться в больничную койку. После первого секса на такое способна только я.

— Так что, может, покушаем? Тебе надо кушать, такая тощая, смотреть страшно, вон, одни глазищи на лице. Мне строго-настрого наказали, как придешь в себя и будешь задавать вопросы, сразу начать кормить. Организм так не придет в норму после воспаления с осложнением.

— Есть не хочу, только пить.

— А есть придется. Давай я сейчас по-быстрому сбегаю в холодильник, тот мужчина все приносит каждый день, все свежее. А потом приходится все выкидывать.

— Не выкидывайте, сами ешьте.

— Нам нельзя.

— Собакам отдайте.

— У нас собак нет, обойдутся собаки. Я скоро приду.

— Подождите, постойте, Татьяна, где мой телефон? Мне позвонить надо.

— Да, хорошо, сейчас. Он наказал, если что ты попросишь, все дать.

Женщина достала из тумбочки телефон, протянула мне, а потом вышла из палаты. Я включила телефон, долго слушала, как поступают сигналы уведомлений о сообщениях и непринятых звонках.

??????????????????????????Паша, Ксюша, даже Борька несколько раз звонили, директриса академии, которая меня наверняка потеряла. Но, может быть, у Дмитрия хватило ума сообщить, что я загремела в больничку и не смогу приступить к занятиям так скоро.

Набрала подругу, Ксюша ответила с первого гудка, я даже испугалась ее звонкого голоса:

— Вита, Виталина! Господи, это ты, Витка? Ты слышишь меня?

— Это я, и не кричи так. — Мой голос тихий, но улыбаюсь.

— Господи, что с тобой случилось? Мы здесь все ничего понять не можем, где ты, куда пропала? На звонки не отвечаешь, сообщения не читаешь, вообще нет в сети. Я уже не знала, что думать, хотела папу подключить, чтобы по своим бандитским каналам пробил тебя. Или морги начать обзванивать, а директриса-жаба телефон твоей матери не дает. Вита, что с тобой? Ты не молчи!

— Все нормально, живая я, приболела немного, простыла. Заработала пневмонию, в больнице лежала почти без сознания. Сейчас все хорошо, сейчас я в мире живых, морги отменяются, и первым делом звоню тебе.

— Ой, ты не представляешь, что у нас было! Директриса грозилась тебя отчислить, кричала так, что стекла дрожали. Симона качала головой, не понимала, кто теперь будет исполнять Джульетту, но больше всех Белла Францевна переживает, спрашивает о тебе каждый день.

— Очень трогательно, передай всем привет. И Авдееву с Афанасьевой, я скоро встану на ноги и такой балет им выдам — закачаются!

— Борька тоже волновался и я. Ты не представляешь, как я волновалась.

— Спасибо тебе, милая, но у меня все хорошо.

— А кто тот мужчина, который звонил Марии Кирилловне? Отчим, да, это он был?

— Он звонил?

— Наверное, я не знаю. Но все как-то успокоились, а Кирилловна сказала, что позвонили и ты будешь позже, но я не поверила. Ты представляешь, не поверила, мало ли к каким аферистам и в какую передрягу ты попала. Сама говорила, твоя мамаша ненадежная, еще и отчим.

— Ладно, Ксюша, не накручивай, у меня все хорошо. Я надеюсь, что все будет хорошо. Ты сильно не переживай и на кровати моей не спи, приеду — проверю. Давай, пока, целую тебя, устала.

— Я завтра тебе напишу и позвоню. Выздоравливай, моя милая.

Ксюша отключилась, и в палату зашла Татьяна:

— А вот и я, все разогрела, сейчас будем кушать. Так, подожди, еще выше тебя поднимем, вот столик.

— Я правда не хочу.

— А придется. Что здесь у нас: грибной суп-пюре с гренками и пирог с семгой, а еще на десерт запеченная груша с карамелью. Слушай, ресторанная еда, тот мужчина так постарался, да?

От аромата чего-то вкусного практически закружилась голова, живот заурчал. Да, пару ложек надо съесть, иначе я так совсем не встану на ноги, не то что на пуанты. А Тиграну надо будет сказать спасибо.

И Дмитрию надо будет сказать спасибо, ведь мог просто забить на меня, оставить в комнате, уехать куда-нибудь на пару дней, мать даже не пришла бы проверить и спросить, как у меня дела. Она, наверное, и в больницу не приезжала, а вот он приходил.

Я видела его.

Я помню.

А если не видела, то чувствовала, что он рядом. И мне это придавало сил.

Глава 27

— Скажи ей.

— Почему именно я? Больше некому?

— Может быть, потому что ты мать? От тебя это будет слышать не так тяжело и больно.

— Ты видел, какая она нервная? Ей кто бы что ни сказал, она все принимает в штыки. Нет, я не могу и не буду этого делать.

За дверью палаты голоса. Мать и отчим. Они думают, что я сплю и ничего не слышу. Но я слышу каждое слово, и эти слова меня напрягают.

Что мне должны сказать? Из-за чего мне будет больно? Снова загадки.

— И вообще, пусть это делает доктор, это его специфика и обязанность. — Мать говорит громким шепотом.

Это третий за неделю ее визит ко мне, можно сказать, перебор. Я думала, вообще ее не увижу, и нисколько бы не огорчилась. Но даже хорошо, что ее посещения разбавляли визиты Горна.

Он только и делал, что смотрел тяжело, хмуря брови. Я не хотела ничего у него спрашивать или требовать объяснений о том, что произошло. Почему это произошло, как так вышло, что между нами случился секс?

Я не жалею, нет, это было бы глупо. Но отчетливо помню каждое его прикосновение, каждый поцелуй, укус, шепот, горячее дыхание, движения в моем теле, свои ощущения. И чем больше я прихожу в себя и иду на поправку, тем чаще и отчетливее это вспоминаю.

Я прокручиваю в памяти все, что было. И чем чаще я это делаю, тем больше хочу это повторить.

Ненормальная. Или озабоченная? Не знаю, как назвать это мое состояние.

Вся моя решимость вывести таинственного Дмитрия Горна на чистую воду лопается мыльными пузырями. Все идеи о том, как не дать захватить компанию отца, ничтожны.

Ничему этому даже не суждено было сбыться. Я слабая и безвольная. Этот мужчина обладает практически безграничной властью, имея какое-то необъяснимое влияние на всех, и я не исключение.

Даже не знаю, чем это все закончится. Горн может просто выгнать нас с матерью на улицу, и тогда уже наступит совсем другая жизнь. А я так и буду теряться под его взглядом и притворяться спящей, когда он сидит рядом.

Села, свесила ноги с кровати. Мне сейчас значительно легче, но продолжают ставить уколы, брать какие-то анализы. Доктор приходит каждый день, спрашивает, как я себя чувствую, щупает, слушает, хмурит брови и ничего не говорит.