Отцы наши

С сестрой после переезда в Глазго она нечасто виделась. У Джилл и Криса родился ребенок, так что Джилл занималась новорожденным сыном, а Катрина — своей новой жизнью. Сначала она навещала маму каждые выходные, потом — через выходные; Катрина думала, что мама станет из-за этого поднимать много шума, но она, казалось, тихо смирилась со всем, как будто сознавая, что битва проиграна.

И вот, в возрасте двадцати двух лет наконец сбежав от мамы, Катрина зашла в паб в Вест-Энде в Глазго и встретила там Джона.

2

Наверное, Джон был прав, когда позже говорил, что она стремилась выйти замуж, но тогда она это вряд ли осознавала.

Хотя она любила ту маленькую уютную жизнь, которую себе устроила, у нее все равно оставалось такое чувство, будто она в бегах. Она жаждала стабильности, покоящейся на прочных основаниях.

Был вечер четверга, отвальная одного из коллег Катрины в пабе, где они никогда раньше не были («Для особого случая нужно другое место», — решил кто-то, и они выработали план).

Джон в свои двадцать пять был не сказать чтобы симпатичным, но с приятным лицом. У него были темно-карие глаза, нравившиеся Катрине, и хотя он был не особенно высоким, с широким ртом, а передние зубы у него были немного большие, Катрине его внешность казалась привлекательной. Некоторые из ее коллег-мужчин подкатывали к ней, с тех пор как она стала работать в «Геральд», но она приноровилась их отшивать, вежливо и застенчиво, очень стараясь никого не обидеть. Она благоразумно обозрела их ряды и решила, что никто из них не годится ей в бойфренды. В любом случае большинство из них были женаты.

Позже Джон говорил ей, что она была самой красивой женщиной, кого он только видел вживую, и Катрина смущалась, но была благодарна за такие слова.

У Джона не было возможности подойти к ней одной в тот вечер, потому что Катрина была не настолько уверенной в себе девушкой, чтобы самой подходить к стойке и заказывать, как это делали мужчины, и в основном пила то, что ей принесут. Поэтому Джон подождал, пока она окажется с краю группы своих коллег, которых к этому времени осталось всего пять, а потом просто встал и подошел.

— Вы не будете против, если я спрошу? — начал он. — Это ваш естественный цвет волос?

Катрина была против, но грубость вопроса частично смягчалась теплотой в его голосе.

— Да, — ответила она, сдерживая улыбку, но готовая очароваться, если он будет очаровательным.

— Я никогда не видел волос такого приятного темно-рыжего цвета, — сказал он. — Он поразительный.

Мэй, коллега Катрины, с которой она болтала до этого момента, фыркнула, отвернулась и стала разговаривать с остальными из их компании, явно решив предоставить их самим себе. От этого Катрина немедленно почувствовала себя неловко.

Но Джон, кажется, наоборот, был доволен. Он стал расспрашивать ее о себе и, выяснив, что она работает в «Геральд», сказал:

— Мне надо следить за своими словами, так? А то, чего доброго, попаду в печать.

— Едва ли, — ответила Катрина. — Я работаю в отделе бизнеса.

— Настоящая деловая девушка, — отозвался Джон, улыбаясь.

— Едва ли, — повторила Катрина, подумав, не забыла ли она все остальные слова.

— Но такая милая девушка, как вы, не будет долго этим заниматься, — продолжал Джон. — Кто-нибудь появится и женится на вас. Или вы из тех современных женщин, которые не верят в брак?

— Нет, — помотала головой Катрина.

Джон был бухгалтером и жил в Глазго с восемнадцати лет — с тех пор как начал здесь учиться. Но он вырос на Литте, рассказывал он, на южных Гебридах. Это был прекрасный далекий остров, на котором жило меньше ста человек.

И тут он завладел вниманием Катрины.

— Должно быть, удивительно, — сказала она, пытаясь представить себе этот остров.

— Да, — ответил Джон. — Чудесное место для ребенка, хотя подростком я только и мечтал оттуда убраться. Слишком оно тогда для меня было изолированным. Но теперь я к этому отношусь по-другому. Я бы хотел туда со временем вернуться. Воспитать на этом острове своих детей.

— Я там никогда не была. И вообще не бывала на Гебридах.

— Вы должны там побывать, — сказал он с силой. — Это лучшее место в мире.

И вот так это и началось, именно та страстность, с которой он описывал свой дом и свое детство, завоевала сердце Катрины более всего. Она тоже хотела все это увидеть: эти пустые выветренные пляжи, море, разбивающееся о черные скалы, утесы, пустоши и холмы, бакланов, тюленей и овец.

Она стала проводить вечера с Джоном, они ходили в кино, в пабы и рестораны по всему городу. Ей нравилось, как он о ней заботится, какой он внимательный, как он всегда спрашивает, чего бы ей хотелось, какой фильм посмотреть или какую попробовать еду, и потом все устраивал. Он заказывал за нее в ресторанах, выбирал им обоим вино, и Катрина наслаждалась тем, что ей не надо принимать решения, наслаждалась чувством защищенности рядом с Джоном. И его вниманием тоже. Удивительно встретить кого-то, кто так тобой интересуется. Он не смешил ее, это правда — в отличие от некоторых ее коллег. И Катрина видела, что рядом с ним превращается в более серьезную версию себя самой, может быть, более вдумчивую, менее легкомысленную. Но помимо смеха, есть и другие вещи.

Обычно он дожидался ее у входа в офис и они вместе шли туда, куда собирались, даже если это было недалеко от его собственной конторы в Ист-Энде, так что ему приходилось делать крюк, чтобы забрать ее. Катрина говорила ему, что логичнее им встретиться где-нибудь посередине, но он только пожимал плечами, улыбался и утверждал, что ему нравится забирать ее, что он бы не хотел упустить ни мгновения с ней. Иногда он даже уговаривал вахтера в «Геральд» впустить его и просто появлялся у ее рабочего места в 17:30, здоровался с ее коллегами и спрашивал, готова ли она идти. Катрина всегда была рада его видеть, но иногда эти его неожиданные появления выбивали ее из колеи, как будто бы он мог застать ее за чем-то (хотя, за чем именно, она не знала).

Позже — намного позже — ей пришло в голову, что она влюбилась просто потому, что хотела влюбиться. Это мог оказаться кто угодно. И это было печально.

Прошло много времени, прежде чем она познакомила его со своей мамой. Сначала был вечер в обществе Джилл и Криса, напряженный ужин в маленьком итальянском ресторанчике в Эдинбурге, во время которого все чувствовали себя не в своей тарелке. Катрина была разочарована, когда после ужина спросила Джона, понравились ли они ему, а он ответил только: «Они, кажется, нормальные». Но потом напомнила себе, что Джон тоже бывает застенчивым, да и она сама не так уж хорошо теперь знает Джилл.

Знакомство Джона с мамой тоже оказалось разочарованием, хотя и по другим причинам. Катрина заранее готовилась к какой-нибудь сцене, что мама будет реветь и рассказывать Джону, как Катрина ее бросила, или Джон ей сразу же не понравится и она станет твердить, что все мужчины сволочи. Катрина представляла себе лицо Джона, белое и неподвижное, когда он будет сносить все эти унижения, и ей становилось не по себе.

В реальности мама вела себя вежливо, хотя и несколько отстраненно. Она предложила Джону шерри и расспрашивала его о работе, и даже вежливо выслушивала его ответы, а не пыталась перевести разговор на себя. Она напоила их чаем с вполне приличными сэндвичами, сконами [11] и тминным кексом и с готовностью предложила Джону добавки. В целом весь вечер она вела себя как чья-то чужая мама. Катрина была озадачена и ошеломлена.

11

Сконы — традицион ные английские булочки.