Отдай туфлю, Золушка!

— Под небом голубым…

Ну не КиШа же петь прекрасному принцу, верно? А песня Гребенщикова была самой средневековой из тех, что я знала. Конечно, я немного косячила, немного путала струны и лады, но… Когда я допела и в упор торжествующе посмотрела на Мариона, то увидела, что принц растерял свою меланхоличность. Он был взбудоражен, глаза его горели.

— Не знаю, кто ты и откуда… — начал было он, но дверь распахнулась и появилась та самая женщина.

— Доброе утро, господа, — многозначительно намекнула она. — Не скажу, что рада приветствовать вас в своём доме в столь… поздне-ранний час…

Часы и правда отсалютовали четыре раза, словно подчёркивая слова хозяйки. Женщина зевнула, помахав пальцами перед пухлыми ярко-красными губами. Марион оглянулся на неё.

— Кара, я, видимо, должен извиниться? — уточнил холодно. — Или нижайше благодарить тебя за то, что ты… оделась и больше не смущаешь мальчишку?

— Только не говори, что ревнуешь, Марион! Это было бы так глупо!

Рыжуля опустилась в кресло, а я невольно отметила, что перед этим Кара немного приподняла кринолин вишнёвого платья. Но сидеть, видимо, всё равно было неудобно: моститься приходилось с краюшку. Принц поднялся, поцеловал подставленные ему нежные пальчики.

— Конечно, ревную. Раньше Офет любил только меня, а теперь будет разрываться между преданностью своему принцу и вожделением твоего прекрасного тела. Я, знаешь ли, не готов делить с тобой моих верных рыцарей.

— А придётся. Уж больно кавалер хорош в постели! Почисти мне померанец, будь добр.

Марион взял апельсин из вазы и ножом принялся освобождать его от кожуры.

— То есть, меня тебе не достаточно? — ревниво уточнил он.

— Если бы ты не вылезал из моего будуара, то я бы удовлетворилась одним тобой. Ты же знаешь, я никогда не любила ждать. Что это за прелестный мальчик?

— Блюститель нравственности и верности. Одним словом, не про твою честь.

Кара прищурила чёрные, небольшие, но красивого разреза глаза. Усмехнулась.

— А я бы проверила…

— Не стоит, — буркнула я зло и положила лютню рядом. — В постели я просто отвратителен. Храплю и лягаюсь.

Фаворитка рассмеялась низким, глубоким смехом. Забрала очищенный фрукт и впилась в него мелкими белыми зубками. Она поражала своей красотой и юностью, но… Я-то видела! Тонкие морщинки у краешков губ, лёгкие, словно тень от волоска. И вот этот взгляд насмешливо-усталый, ироничный, такой взрослый. «Тебе не меньше тридцати, — решила я. — Ещё молода и прекрасна, но уже полна скептицизма женщины, привыкшей покорять, но уже никому не верящей и не нужной».

Впрочем, насчёт ненужности я, кажется, погорячилась. Вон, Марион, например, явно под влиянием роковой красотки.

— Не могла бы ты сделать кое-что для меня? — спросил принц, снова развалившись в кресле.

— Смотря что, — мудро отозвалась Кара.

— Кое-что запрещённое.

— Из того, за что сжигают?

— Ты как всегда проницательна.

— Только не говори, что тебе нужно очаровать какую-нибудь упрямую дурёшку, и ты желаешь, чтобы я сварила приворотное зелье.

Марион закатил глаза и сморщился, а затем самоуверенно заявил:

— Любую упрямую дурёшку я очарую без твоей помощи, Кара. Стоит мне свистнуть, и любая поспешит задрать юбку.

— Фу, что за низменный язык, Мар! Где твои манеры? И вообще, не рушь мир милого мальчика. Посмотри, как он нахохлился. Точно грачёнок.

— Воробей, — хмыкнул принц, оглянувшись на меня.

Я и правда злилась. Злилась так, что приходилось сжимать кулаки, чтобы не сорваться и не наорать на этих двух самодовольных упырей.

— Его мир разрушился, когда он увидел тебя верхом на… осле, дорогая Кара. Но не суть. Так ты окажешь мне услугу?

— Яд? Порча? — деловито уточнила фаворитка.

Марион налил в бокал вина и протянул ей.

— За кого ты меня принимаешь? Или с Чертополохом ты тоже спишь?

Женщина внезапно едва ли не зашипела и отпрянула. Она побледнела и вся задрожала. И вдруг стало очевидно, что красавице точно больше тридцати.

— Не произноси в моём доме имени проклятого принца!

— Моего дяди, между прочим, — безмятежно подмигнул принц любовнице. — Он, конечно, не так хорош собой как я… И, прямо скажем, уже очень стар…

— Ты знаешь сколько ему лет? — живо заинтересовалась Кара.

Краски возвращались на её лицо.

— Не меньше тридцати, — наивно отмахнулся Марион. — Да какая разница? Так что с моей невинной просьбой? Говорят, до запрета волшебства ты была в этом деле искусной мастерицей.

— Ну… не знаю. Это опасно, и у меня нет ни малейшего желания нарушать закон. Даже ради тебя. Сколько наших сестриц погибло, спалившись из-за какой-нибудь ерунды.

Она тоже колдунья? Мне стало интересно. Как бы узнать осторожно, магия — это дар или умение? Я бы от неё не отказалась!

— Если бы я хотел тебя сдать стражникам, я бы давно сдал. А Дрэз… Дрэз, ты будешь молчать о том, что увидишь?

— Буду! — активно закивала я.

Ещё бы! Хочу это видеть.

Кара задумалась. Было видно, что её раздирают противоречивые чувства. С одной стороны, ей, возможно, хотелось угодить принцу. Всё же, ситуация была неловкая и, несмотря на весь свой апломб, фаворитка не могла не понимать, что с высокородным покровителем нужно жить мирно. Возможно, ей даже хотелось и самой поколдовать, пользуясь разрешением. А с другой… Она боялась. И осторожность, по-видимому, брала вверх.

— Сначала скажи, чего тебе от меня надо, мой принц, — красотка сузила глаза и мило улыбнулась.

— Не мне. Вернее, мне, но не совсем. Ты же умеешь исцелять?

— Предположим. И что у тебя болит, Марион? Только не говори, что одна из твоих девок тебя…

— Нет. Я не об этом. Помоги мальчонке. Там дел-то… минут на пять для тебя, я уверен. Обычный вывих.

Он серьёзно? Я удивлённо оглянулась на принца-кролика.

Глава 8 Подарки феи

Кара, наконец, решилась.

— Мальчонке помогу. А тебе бы не стала, уж извини.

— Да я бы тебе и не дался, моя милая, — полушутя отозвался Марион. — А то вместо трёх дней мне пришлось бы проваляться в постели месяц. А месяц, знаешь ли, даже в твоей постели, это скучно.

Фаворитка рассмеялась. Потом помассировала пальцы.

— Будет больно? — на всякий случай уточнила я.

— Не очень, — в чёрных глазах блеснула насмешка. — Но потерпеть придётся.

— Простите, а ведьмой может любой человек стать или…