Отдел дознания
Шрифт:
— И почему самый маленький?
— А у меня это… — я задумался: — В общем, забыл название, боязнь больших помещений. Поэтому начальство пошло мне навстречу, выделило помещение, как раз, под мои запросы…
— Слушай, у ваз же в Дорожном РОВД какой-то скандал недавно был…
— Не знаю, Софья, я в отпуске почти полтора месяца был, поэтому, наверное, все самое интересное пропустил. Слушай, дай мне несколько визиток своих, если что, клиентов тебе денежных «подгоню».
Раскланялись мы с адвокатом на стоянке перед тюрьмой. Она гордо прошла в сторону юркой «Хонды-Цивик», после чего, лихо вырулила на дорогу, но я «сделал»
Глава 14
Глава четырнадцатая.
Сентябрь 1993 года.
Золотая осень.
Локация — Дорожный РОВД.
— Громов, ты где вчера был целый день? — голос, раздавшийся за спиной, по всем признакам можно было классифицировать, как женский, но однозначно утверждать это мешал явственно слышимый в нем лязг металла.
Пацаны, с которыми я трепался «ни о чем» у крыльца РОВД, деликатно отвернулись, а я медленно и осторожно начал оборачиваться.
— И вам доброго утречка, Ольга Борисовна.
Я снял с головы фуражку с красным околышем и, прижав ее к груди, поклонился.
— Ты мне зубы не заговаривай… тьфу, не паясничай. — прекрасные глаза моей начальницы метали молнии: — Где вчера был?
— Так в СИЗО, я же вас предупреждал об этом.
— Что, целый день в СИЗО проторчал? Уверена, с тамошними операми водку пил…
— Нет, вчера не получилось, у них карантин и уставной порядок, по крайней мере, на месяц. Так что я, честно, с обеда одни только явки принимал.
— А до обеда где был?
— В Заречном РОВД разрешение на работу с жуликом выпрашивал, у майора Куделкиной…
— И что, эта сука тебе разрешение дала?
— Сначала не давала, но я сказал, что я под вами хожу, и она сразу все подписала…
— Врешь ты все, Громов…- уже спокойно, констатировала капитан Супрунец: — Сколько там явок получилось? Сколько погребов он на себя взял?
— Да кто их считал? Таких как, «пришел к психиатрическому диспансеру на улице Первой Революции, и, между двумя старыми домами вскрыл семь или восемь погребов», таких двенадцать по двум районам, если место далеко от нашей территории получается, то я такие не оформлял, итак работал до упора, уже выгнали меня из СИЗО под конец, типа, они до шести работают.
— Ну тогда молодец, конечно. А только что ты с этими явками делать будешь? Тебе жулика, на одних только явках из СИЗО, для проверки показаний на месте, не выдадут, сам знаешь, сколько таких явок из тюрьмы и зон каждый месяц приходит. Зека покататься хотят, обстановку сменить, вот и пишут всякую ерунду.
— Вы, Ольга Борисовна, не волнуйтесь, у меня все продумано. Во-первых, я вчера вечером заехал к госпоже Поповой, маме жулика и изъял у нее все эти банки при понятых…
— Да? Молодец. Пошли, покажешь…
— Э… Я, Ольга Борисовна, эти банки у гражданки Поповой оставил.
— Паша, ты дурак? Она же их…
— Да ничего она с ними не сделает. Я как изъял соленья, так, при этих же понятых, гражданке Поповой под ответственное хранение соленья и выдал, под роспись. У нее, все-таки, условия, а мне и хранить их негде. Да и вообще, я, в конце концов, офицер милиции, а не грузчик, и машина у меня не для перевозки ржавых банок предназначена.
Видя, что начальница недоверчиво
хмурит тонкие, щипанные бровки, я сказал ей «Щас!» и пошел к припаркованной у тротуара машине.Полюбовавшись через видоискатель камеры, как пожилая женщина, снимаемая на фоне подвальной кладовки с старыми дощатыми стенками, заставленной банками с домашней консервацией, прижав к груди акт передачи на ответственное хранение материальных ценностей и раскрытый паспорт, выкатив, прямо в объектив камеры, испуганные глаза, громко повторяет за мной, что она, такая-то, имя рек, принимает на ответственное хранение сто двадцать шесть банок домашней консервации, ранее добровольно выданные ей органу дознания в моем лице, и о том, что она ознакомлена о уголовной, материальной, административной и дисциплинарной ответственности за утерю или порчу вверенных ей материальных ценностей, Ольга Борисовна ничего не сказала, только пожевала ярко-красными губами, как будто не нашла подходящих слов.
— И это еще не все…- я ухватил за поясок плаща, собиравшуюся уйти, начальника отдела дознания: — Я еще, с утра, парня притащил, он с жуликом эти погреба вскрывал. Я его сейчас быстренько «поколю» т он у меня свидетелем по делу пойдет. Попов уже в явках написал, что он гражданина Славенюка Петра Федоровича силой заставлял ему помогать, но тот ни денег, ни солений от жулика не получал. То есть у нас есть банки, во всяком случае, часть их и свидетель. Как думаете, этого хватит, чтобы Попова на проводки из СИЗО забрать?
— Работай, если все в срок сделаешь, премию получишь. — Ольга Борисовна взглянула на часы, ойкнула и бросилась к входной двери в РОВД: — Пошли быстрее, сейчас селектор начнется.
Как говорится в известной поговорке — хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Вроде бы Богу я ничего не рассказывал, но план работы на день сразу полетел в тартарары. Сразу после развода, на выходе из Ленинской комнаты меня перехватил исполняющий обязанности старшего группы по «тяжким» Клименко Алексей.
— Здорова! — коллега от души хлопнул меня по плечу: — Ну, чё-как? Из СИЗО что-то путное привез?
— Извини, брат, но пока голяк… — я сокрушенно пожал плечами: — Но я продолжаю работу, если что прояснится, я сразу к тебе.
— Ладно, не забудь. — Алексей подхватил меня за руку и потащил в сторону моего кабинета: — Пошли, вместе посмотрим…
— Что посмотрим? об– не понял я, но пошел вслед за Клименко.
— Да вот, смотри…- Алексей развязал целлофановый пакет, отчего по кабинету поплыл тошнотворный аромат, достал из него потертую дамскую сумочку, обмазанную какой-то слизью, и аккуратно, исключительно по мнению опера, вывалил на подстеленную газетку ее содержимое: — Что вчера из морга прислали. На трупе была, а ты и не заметил…Надо бумаги почитать, а то труп то, до сих пор, не установленным числится.
— Фу-фу. — я отскочил от покатившейся мне под ноги, выскочившей из сумки, патрончика губной помады: — Ты что руками эту дрянь держишь? Трупный яд в любую ранку на коже занесешь и сдохнешь.
— Да ладно. — Алексей вытащил из МОЕГО канцелярского набора МОЙ карандаш и стал увлеченно тыкать им влажный и слипшийся бумажный ком, выпавший из сумочки на стол, пытаясь его развернуть.
— Стой! — я схватил коллегу за руку: — Ты что творишь? Иди к экспертам, пусть они эти бумаги хотя бы просушат и упакуют… И все свое дерьмо отсюда забери.