Отель Калифорния. Сборник новелл и рассказов

Я улыбаюсь возникшим идиотским мыслям, улыбаюсь Анжеле. Все-таки эта девушка, пишущая сказки об айнах, расшевелила меня, вдохнула новые силы, несмотря на ее заверения, что мы умираем. Во мне происходит стремительная трансформация: из мизантропа я превращаюсь в брюзгу, а из брюзги… пожалуй, в позитивиста.

«Да, конечно, – думаю я о ее словах, – мы умираем и умрем когда-нибудь, но не сейчас. Сейчас я к этому не готов, тем более, если рядом сидит она».

– Закурить можно? – я спрашиваю, держа в руке пачку сигарет.

– Кури, только окно открой.

Приоткрываю окно, закуриваю, слежу за дымом, который вымывается ветром из салона.

– Тебе никто не говорил, что ты куришь как женщина? – спрашивает она, косясь на меня большими карими глазами.

– В смысле?

– Ты так берешь сигарету в губы, словно мнешь мужской член.

Она довольна придуманным сравнением и насмешливо улыбается, а я злюсь:

– Слушай, будь ты мужиком, получила бы в морду. И я не посмотрел бы, что сидишь за рулем.

Тут она засмеялась, показывая ровные белые зубы, а потом предложила:

– А давай я отсосу тебе сейчас, прямо на ходу?

– Ты что на всю голову больная? Хочешь, чтобы мы налетели на сопку? Или свалились вниз? Только учти, разобьемся в хлам, доставать нас будут по частям.

– Почему? Я наклонюсь, а ты подержишь руль и посмотришь за дорогой. Будет нереальный крутяк.

– Нет, ты точно идиотка без тормозов.

Я отбрасываю ее руку, которую она тянет к моим джинсам, но в последнюю минуту догадываюсь, что она шутит. Я запутался c ней, мне сложно, не понимаю, где она серьезна, а где смеется. Она периодически вызывает у меня какой-то отек мозга, отчего я впадаю в кратковременный ступор, по больше части, эмоциональный.

Между тем мы сворачиваем с основной дороги, едем еще несколько километров по грунтовой, зажатой с двух сторон разросшимися березами и лиственницами. Она смотрит на часы.

– О, уже пять вечера. Как раз самое время показать тебе пороги.

– Давай, показывай! – я жму плечами без особого энтузиазма после ее шутки на дороге по поводу отсоса. Оральный секс, конечно, неплох, но всему свое время. А здесь, в машине… Я невольно представляю, как она наклоняется, расстегивает ширинку, касается моей плоти мягкими губами. Точно угадывая мой настрой, Анжела игриво посматривает на меня, но мы уже въезжаем на небольшую полянку.

– Возьми спрей от комаров! – дает она специальный флакон. Я распыляю аэрозоль вокруг, чувствую его синтетический запах. Хорошо, если поможет, комаров тут хватает.

– Выпить хочешь? – предлагает Анжела. – У меня есть виски – «Макаллан» трехлетний.

– Зачем взяла? Он стоит хренову кучу бабок.

– Не парься, чуть больше трех штук заплатила. Чего не сделаешь ради гостя! Ты же любишь «Макаллан»?

– Мне больше нравится «Лафройг».

Она морщит нос:

– Не выделывайся! Твой «Лафройг2 пахнет скипидаром. Будем пить «Макаллан».

Она открывает заднюю дверь машины, лезет в сумочку, стоящую на сиденье. И вот в руках у нее бутылка виски, два стеклянных бокала.

– Ты что тоже собралась пить? Тебе везти нас назад.

– Все нормально, на свежем воздухе быстро трезвеешь.

– А полиция? У них алкотестеры, моментом вычислят, что ты поддатая.

– Где ты видел здесь полицию, глупыш? Тут же Сахалин, особая зона.

Я с сомнением смотрю на нее, но она уже откручивает пробку, разливает золотистый виски. Комары, вьющиеся роем вокруг нас, вдруг почуяв запах спирта резко отваливают в сторону. Интересно, что спрей их не берет, а вот виски очень даже. Именно о такой чепухе я думаю в эту ответственную минуту, потому что глоток виски, который выпьет Анжела проведет некую черту между тем, что было, и тем, что может случиться.

– Кажется, она не собирается возвращаться, – подозреваю я, глядя как она в несколько глотков осушает бокал. Если она не думает возвращаться, то, где мы будем ночевать? Не в машине же? Я бросаю озабоченный взгляд на «Мазду». Автомобиль, конечно, вместительный, но все равно в нем тесно. От этого никчемного созерцания меня отрывает Анжела.

– Давай еще! Побухаем немного, а потом пойдем.

– Зачем? Чтобы свалиться по дороге?

– Будем крепко держаться друг за друга как скалолазы! – с напускной веселостью говорит она своим низким с хрипотцой голосом. Я думал, что ее голос такой из-за курения, но Анжела за все время нашего знакомства ни разу не попросила у меня сигарету, ни разу не затянулась.

Через полчаса, когда мы достаточно поддали, Анжела, наконец, решается идти. Она берет с собой сумочку, куда опускает недопитый «Макаллан» и приказывает: «Иди за мной следом! Да смотри, спуск крутой. Тут специально натянуты веревки. Держись за них!»

Она отправляется первой, я иду следом на нетвердых ногах по узкой вытоптанной множеством ног тропинке, которую окружает густая трава, с торчащими в ней побегами жимолости и розоватыми цветками, похожими на астру. Анжела, петляя между берез, подводит нас к спуску, который и вправду, крутой. Виски бьет в голову. Хватаюсь за веревку, начинаю осторожно спускаться, стараясь держать равновесие. В отличие от Анжелы на моих ногах не кроссовки, а туфли, в них идти неудобно, они скользят.

– Река, которая здесь течет, называется Красноярка, – поясняет она.

Я принимаю ее слова к сведению. Мне в общем-то все равно, как зовется речка – хоть Красноярка, хоть Аксакай.

– А люди-однодневки тоже здесь есть, как на твоей реке Аксакай? – пытаюсь я пошутить и останавливаюсь, чтобы перевести дух. Спуск оказался непростым, однако за кустарником и деревьями уже видны серые воды текущей по порогам Красноярки, слышен ее ровный, успокаивающий шум.

Внимательно посмотрев на меня, Анжела серьезно отвечает:

– Эти люди есть везде.

– А я хотел побыть с тобой наедине, без них, – продолжаю я шутить.

На что Анжела многозначительно заявляет:

– Возможно, ты с ними сегодня встретишься.

Я пожимаю плечами – если ей так хочется, то пусть. Мы выходим к реке, к знаменитым порогам, представляющим собой нагромождение камней, через которые переливается бурлящая река. Как объяснила Анжела, раньше здесь был водопад, но его взорвали и образовались пороги.

– Это японцы сделали или наши? – интересуюсь я, чтобы набрать немного материала для очерка под банальным названием «Остров Сахалин». Думаю, Антон Павлович простит меня за плагиат.

– В советское время взорвали. Хотели путь открыть для лосося.

– Для лосося? – я разочарован. Значит ничего героического: ни тебе бородатого капитана Быкова, партизанящего у берегов реки, ни узкоглазых японцев.

– Пойдем на ту скалу залезем. Там все фоткаются, – Анжела показывает на вздыбившийся посреди реки огромный утес, к которому можно подобраться, перелезая через камни, или с большим трудом их обходя.

Мы двигаемся дальше. Вода вокруг нас шумит как фоновая музыка мирозданья, которое никогда не спит, потому что вечно. В такой обстановке, глядя на движущиеся внизу потоки реки, обтекающие большие валуны и шлифующие камни, на высокие сопки, заставляющие изгибаться Красноярку, на солнце, готовое упасть за горизонт, но продолжающее цепляться за сосны и пихты, невольно веришь, что сейчас на берег выйдут эти самые древние айны – люди, живущие всего один день. Возможно, среди них будет и Ланц, и Азук. А может это будут другие.