Отголосок

– Откуда кровь?

Я не отвечаю, и когда он встречается со мной взглядом, он произносит яростно:

– Нина, откуда кровь?

Не называй меня так.

Боль разрывает меня, когда он называет меня Ниной, сжимает мое горло от разнообразных эмоций. Прикосновение настолько неожиданное, что мое тело прибывает в полной растерянности, не зная, как реагировать. Оно находится в состоянии оцепенения и спокойствия, когда Деклан начинает трогать меня руками, поднимая рукава свитера, в попытке отыскать рану, из которой идет кровь.

Склоняя голову, я полностью растворяюсь в его прикосновениях, и когда его рука находит мой затылок, я полностью расслабляюсь, падая на его колени. Я лежу на полу, словно ребенок, моя голова лежит на его коленях, и я молча смаргиваю слезы. Я не знаю, являются ли они слезами печали или же счастья. Все что мне известно — они поддерживают мою молитву, ответом на которую являются его прикосновения, дающие утешение.

Его пальцы действуют нежно, когда он пытается позаботиться обо мне. Я продолжаю лежать, свернувшись в клубок, сжавшись, прося его о милосердии. Его брюки становятся влажными под моими щеками, пропитываясь соленой влагой моих слез.

Если бы желания исполнялись, то это было бы моим желанием. Я хотела бы остаться лежать на его коленях вечно, чтобы никогда не отпускать это чувство, потому что данный момент заключал в себе все. Нежность и любовь. Сейчас я чувствую себя ребенком. Маленькой девочкой, о которой заботится ее отец. И хотя он не приходится мне отцом, каким—то образом внутри него имелись частички этого мужчины. Он даже не догадывался об этом, но мне это было знакомо. Я видела это и чувствовала каждый раз, когда находилась рядом с Декланом. Он заключал все эти качества в себе: любовник, защитник, боец. Он был абсолютной сказкой, и я бы сделала все что угодно, чтобы вернуть ее обратно.

– Что ты делаешь с собой?
– раздался его голос надо мной.
– Сядь.

Он помогает мне подняться с его коленей, и так мы сидим лицом к лицу, когда он говорит, что делать дальше:

– Подними свои руки, - и когда я поднимаю их, он стягивает с меня свитер.

Кровавое пятно находится в верхней части моего затылка, и он продолжает нежно очищать кровь, затем он видит мои сумки и достает оттуда чистую футболку, и одевает на меня.

Глубоко вздыхая, он присаживается напротив меня, пока я остаюсь сидеть у кровати, немного крови осталось на костяшках его пальцев. Я наблюдаю, как он проводит рукой по своим густым волосам. Я подмечаю каждую деталь: как приподнимается и опадает его грудь при дыхании, как прядь волос беспорядочно падает на его лоб, черты лица, выражающие мучение, его темные ресницы, которые подчеркивают и украшают его зеленые глаза, так пристально следящие за мной.

Дрожащей рукой я тянусь и легко касаюсь его лица кончиками пальцев. Он не двигается и не отстраняется, когда я это делаю, хотя я уже и не думала, что когда—либо смогу сделать это снова. И затем я бормочу свои первые слова, мое беззвучное дыхание в считанные секунды становится хриплым:

– Я думала, что ты умер.

Его горло дергается, когда он тяжело сглатывает.

– Я знаю, что ты так думала, - отвечает он напряженным голосом.

– Твой отец...
– Я начинаю говорить, пытаясь изо всех сил произнести слова.
– Он сказал мне...

– Это была ложь.

– Почему?

– Я не хотел, чтобы ты искала меня.

Правда ранит, словно острое лезвие. Но я заслуживаю каждую рану, что оно наносит мне.

– Кожа на твоей голове выглядит по—настоящему ужасно, - подытоживает он.
– Почему? Почему ты делаешь это с собой?

Я тянусь рукой назад, чтобы прикоснуться к его дару, что он оставил мне на моей коже. Я чувствую себя смущенной, когда честно отвечаю ему, потому что больше не желаю скрывать себя настоящую от него.

– Возможно, я не желаю, чтобы это проходило?

– Это ужасно, Нина.

– Пожалуйста. Не нужно... не называй меня так.

Он склоняет голову, говоря:

– Я хочу причинить тебе боль.

Я знаю.

– Мои руки зудят от желания разорвать тебя на части. Я жажду этого, - признается он мне, и затем он переводит свои глаза обратно на меня. В них стоит горькое и мрачное выражение, его зрачки чуть увеличены от яростного желания причинить боль.

– Я заслуживаю это.

– Да, заслуживаешь, - соглашается он.

Подняв колени к груди, я обхватываю их руками.

– Зачем ты приехал?

– Мне нужно кое—что знать...
– он вновь опускает голову, и страдания в его голосе продолжают ломать меня.
– Ребенок...

Всхлип вырывается из моей груди.

– Он хоть был моим?

Последнее, что я хочу — это причинить еще больше боли Деклану. Я хочу солгать, сказать "да", сказать, что он был единственным, с кем я спала, убедить его в своей любви.

Но я не могу.

Я не хочу ранить его правдой, но я также не хочу успокоить его ложью.

– Мне нужно знать, - настаивает он.

В его глазах стоят слезы, и я трусливо трясу головой.

Он делает шаг назад, расширяя расстояние между нами, и прислоняет голову к шкафу.

– Почему?

– Я бы хотела, чтобы он был твоим, - говорю я и начинаю плакать из—за того, чего меня лишили.

– Значит, это был ребенок Беннетта?

– Не знаю.

Черты его лица искажаются в замешательстве.

– Что это значит?

Боже, я ненавидела это. Ненавидела то, что продолжала ранить его. Слезы бегут по моим щекам.

– Что ты имеешь в виду, говоря "не знаю"?
– давит он.

– Просто потому... потому что...

– Говори.

– Был кое—кто еще.

Мои слова разжигают в нем пламя. Его шея напрягается и краснеет от гнева. Поставив локти на колени, он зажимает свои волосы в кулаки так, что белеют костяшки пальцев. Я знаю, что он сейчас взорвется.

– Это не то, о чем ты думаешь, Деклан, - говорю я, пытаясь объяснить свои извращенные отношения с Пиком.

– Кроме меня и Беннетта, ты трахалась с кем—то еще?

– Да, но...

– Тогда правильно я все думал, - шипит он.

– Нет. Все было не так. Просто...
– Боже, с чего, черт возьми, мне начать рассказ?
– Он был... это покажется тебе безумным, я знаю, но все не так.

– Я, черт подери, ненавижу тебя.

– Я люблю тебя! Не Беннетта и не Пика. Тебя!

– Погоди, - он замолкает, а затем продолжает: - Это имя. Этот парень... я собирался увидеться с ним. Я нашел его имя в файле, который оставил твой муж.

– Да.

– Это все так сложно. Я не могу даже ясно мыслить.