Отходняк после ящика водки

«Остров» на втором месте после новогоднего выступления президента в зрительском рейтинге на ТВ оказался. Зацепило народ наше кинцо-то. Значит, жива Россия.

Конечно, после фильма Мамонова то и дело спрашивают, не тянет ли его самого в батюшки. С ответом он не медлит:

– Давайте все сейчас будем батюшками! Вот священник со мной рядом сидит, он не даст соврать: если батюшка согрешит, грех ложится потом на множество поколений его родственников. Нет уж, увольте!

В нашей деревне после фильма «Остров» меня соседи стали отцом Анатолием звать. Только какой из меня святой?! Стих вот сочинил.

Я как американский флаг – весь звездно-полосатый. На самом деле – все не так. Я – таракан усатый…

1980-е годы: «Звуки Му»

СТИХИ МАМОНОВА

Ночью я совсем не сплю, ночью я бухать люблю.Устало ты дышала и еле текла,Но ты меня любила до самого дна.Ногтями впивался я в бедра твои,Тебя нагибал и просил: «Повтори!»Бутылка водки! Бутылка водки!У каждой бабы есть свои люляки,И если ты не любишь темноты,Смотри на женщин с жадностью собаки,И уверяю я: увидишь тыЭти люляки баб,Жирные люлякибаб, сочные люлякибаб…Люлякибаб…Я так люблю бумажные цветы,Я так хочу, чтоб голая ходила ты.В детстве я так не любил ходить в школу,В детстве я так любил свою кровать.В детстве я так любил лежать на ней голым —Голому намного удобнее себя чесать.Но кончились деньги, лосьонов не купишь.Толстые пальцы сложены в кукиш.Кукиш большой и знакомый давно.Вместо лосьонов нюхай говно.У нас была любовь,А теперь ремонт.Ты целый день орешь.Я устал как черт.Ты не говоришь, как ты хочешь меня,Ты думаешь о том, где бы нам денег занять.Если твой запах – запах водки,Если зубы – мягкий воск,Если глаза цвета белого неба —Скажи, зачем ты плывешь, Корабельный Пес?И мы взяли вина, и так клево пошло,И свое ремесло ты вспомнила, Люся,Ты вспомнила, Люся!Ты связалась со мной, как не попала домой,В этом сизом дыму ты кричала: «Хочу!»Я серый голубь.Я самый плохой, я хуже тебя,Я самый ненужный, я гадость, я дрянь.ЗАТО Я УМЕЮ ЛЕТАТЬ!Летит над нами самолет,Но он не сядет никуда.Напрасно думает пилот,Что не подействует трава.

(Из песни «Цветы в огороде», которая считалась визитной карточкой «Звуков Му».)

Знаешь, что все это значит,Вся твоя самоотдача?Ноль минус один, ноль минус один.Ну что, теперь тебе лучше?

О ненаписанном он так: «Я пропил, скажем, 500 песен, которые людям, может, помогли бы. Втоптал в водку, в грязь. Кичиться этим, что ли?»

ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА. В ЖАНРЕ ПРОПОВЕДИ

«Я посредством даденного мне Господом таланта рассказываю вам дни моей жизни, как у меня душа живет, что у нее болит, что ей кажется, она устроилась, хотя на следующий день все сыплется, как дела вот лично, конкретно со мной.

Я рос на Большом Каретном, и у нас было принято в начале 1960-х – выходили во двор ребята лет по 20 вечером, стояли, курили – и разговор часа на два. И вот в том числе, наверное, Высоцкий там стоял, он как раз в те годы там жил.

Я эмоциональный человек, я с 13 лет начал пить – портвейн и все это прочее. Я в ужасе: на что я потратил собственную жизнь, на какую ерунду я истратил свою жизнь – на эти все песни, пьянки, гулянки, беготню постоянную по домам, флэтам. Мы же по улице Горького как: выходишь утром в 11 на «Пушку», до «Трубы» вниз-вверх, и так до 11 вечера. И все было интересно, все было весело, (всего) хватало. Друзей встретишь, там по 20 нааскаешь на портвейн… было модно, драться там… Бывает, ходишь похмельный, без копейки денег – что хорошего? Пить – это очень тяжело, большая воля нужна. Намного легче не пить. Пить – это очень мужская, строгая вещь.

Ну ладно, так годик поживи, но не 10 же лет так вот метаться.

А потом иное, типа, пошло: журналистика, ну и что, там, в «Артеке» этом, пьяные ползали все по кустам за детьми? Можно, конечно, анекдоты рассказывать об этом, да, будет хи-хи, ха-ха.

Когда Элвис Пресли лежал, словно жирная жаба, на своем черном диване в Грейсленде и медленно умирал от наркотиков, как поступил Джерри Ли Льюис? Взял винтовку и пытался перелезть через забор особняка Пресли со словами: «Если Элвис не бросит наркотики, я его пристрелю». Может, и убил бы, если бы его полиция не схватила. А ведь были лучшими друзьями. Вот это дружба!

У меня такое тоже было. Я работал грузчиком в магазине «Грузия» у зала Чайковского. Утром придешь с похмелья и клянчишь у завсекцией: «Вить, ну дай! Помираю». А Витя отвечает: «Сейчас дам тебе ломом меж лопаток – и все пройдет». Но смена кончилась, он подзывает, наливает стакан: «Вот теперь – пожалуйста». Воспитывал, потому что относился по-дружески.

Вот, к примеру, когда человек в запой впадает, его можно вытащить двумя способами: или в больницу, или так… Но так – это значит, что с ним надо пару недель сидеть. Постоянно. Вот был бы такой друг, который приедет и скажет: «Петь, вижу, ты маешься, давай я с тобой дней десять поживу, помолимся вместе, побеседуем, как-нибудь да справимся вдвоем!»

На самом деле ужасно, караул. Вот результат перед вами. Я просто жил, пил, дрался, гулял, с девчонками женился-разводился, работал в типографии, был грузчиком, спекулянтом, хипповал и только в двадцать семь лет начал осознанную жизнь.

В тяжкий момент взялся за гитару – хотел сделать что-то вроде «Виноградной косточки» Окуджавы. Но вышло: белое вино – белая горячка – первая песня, очень простая, под названием «Красный Черт». Я когда пил, тогда и орал: «Бутылку водки», брызгал слюной…

Ночью мне поет Кобзон,не пойму, где я, где он.Ночью я совсем не сплю,ночью я бухать люблю.

Я не считаю себя глупым и безвольным, но не могу с утра больше пяти минут продержаться без слов типа «я», «хочу». Каждый день праздничек себе устраивал – то стаканчик, то косячок. Обкуривался, опивался. Ни фига не вышло. Кайфы не помогли. В 45 лет, когда все кайфы надоели, уперся в стенку своим щенячьим носом. В пустоту. Оказался в полном тупике, мне стало незачем жить. Я весь себя испил, у меня душа как губка дырявая… Любимые работа, жена, дети надоели. Господь все подал щедрою рукой: и талант, и материальное благополучие, и семью прекрасную, – а ничего не надо, хоть в петлю лезь.

А у меня есть двоюродный брат – строитель. Как раз тогда он строил поселочек людям, которых уважал. Лене Филатову и другим. И брат сказал мне: «Петь, возьми участочек». А я всю жизнь в городе – зачем мне участок? Он говорит: «Ты хоть приедь, посмотри». Я приехал, увидел эту неописуемую красоту, эти сосны, речечку и говорю: «Вот я здесь и останусь».

Никуда я не стремился… Вдруг меня Господь сюда в деревню поселил. Под Москвой. Я приехал гордый такой, крутой. Пальцы оттопыривал… внутренне, конечно. И отгрохал дом 13 на 15 метров в фундаменте. И пришлось строить его двухэтажным. Громадный – 600 квадратных метров. Такой мавзолей построил. И я думаю: «Ну и чё? Чё я, сумасшедший, чтобы жить в таком доме?» Пожинаю плоды греха. Детям это не надо. Теперь буду делиться, звать людей обездоленных. Одному мне, дураку, такая махина не нужна. Мне самому ничего не надо.

Стал думать, для чего вообще жить, для чего мне эти отпущенные 70 или сколько там лет жизни. А прапрадед мой был протоиереем собора Василия Блаженного. Дай, думаю, куплю молитвословчик – посмотрю, о чем они там молятся. Читал поначалу с ужасом и с неким удивлением. Даже стал отмечать молитвы, с которыми я согласен и с которыми не согласен. Уже не помню почему – что-то мне казалось очень высокопарным или не подходило в тот момент моему сердцу. Потом это все прошло, и я понял: все, что мне надо, все там есть. Стал в храм ходить. Деревенские спрашивают: «Ты чё, Петро, в церковь зачастил?» – а я им: «Ты пивко любишь попить, с мужиками в пивной целый день простоять?» – «Люблю». – «А я в церковь люблю ходить». Это было начало, а настоящая встреча с Богом произошла не так давно… Я не мог выбраться из одного греха. Никак не мог. И вот утром на Сретение встал и вдруг почувствовал, что Господь залил мое сердце любовью и обезоружил меня.

Вера вдруг пришла – как обухом. Смысл появился: вечная жизнь и счастье всегда. Мне даже рай приснился! И знаешь, что я понял? Рай – это так, как каждый хочет.

«Ящик» выбросил в окно. Читаю труды Святых Отцов, Библию, стараюсь жить по Божьим законам. Тяжело. Иногда так колбасит. Чувствую, как мои предки в эти минуты меня из ада за уши тянут. Они у меня капелланами были в армии.

Соблазна кругом очень много. Видишь голую бабу – соблазняешься. Отведи глаза, берегись, стой на стреме. Я держал Рождественский пост и за два дня до Рождества расслабился на пять минут: дай, думаю, пивка – и выпил двадцать бутылок. Согрешил. Лукавый силен.