Отклонение от нормы, Или приключения томбоя, обыкновенные и невероятные

– Какое горе, Юра?

– Не спрашивай, не ответит, просто поверь.

Мне принесли чай с лимоном, заставили выпить. Я отвернулся к стене и горько разревелся. Мама сидела рядом, я взял в плен её руку, целовал и плакал.

– Ваня, принеси чего-нибудь успокоительного, валидол, например.

Мама начала меня раздевать.

– Юра, помоги.

Я не сопротивлялся, уставившись перед собой в одну точку.

Меня уложили в постель, потом мама принесла какое-то питьё и оставила нас. Я немного успокоился и вновь смог соображать.

Почему меня позвала жена? Потому, что она меня похоронила, она уверена,

что я мёртв. Надо, действительно, оставить её в покое, зачем опять причинять боль любимому человеку, правильно я Толику тогда сказал.

Я начал засыпать, поплыл по волнам морфея, но заснуть не успел, подошла жена, кутаясь в халат. «Я только - что из душа, замёрзла, пусти погреться», и залезла ко мне под одеяло. Она обняла меня, начала целовать, зажгла меня, и я взял её. Мы любили друг друга долго, кровать скрипела, но никто не проснулся, наверно, все выпили валерьянки. Наконец настал финал. Я взвыл. Жена тихонько рассмеялась, притянула меня за голову, посмотрела мне в глаза. Я обратил внимание, что жена моя снова молодая и красивая. Она поцеловала меня и сказала: - Спасибо, Саша, как я счастлива, что ты жив, что у тебя вся жизнь впереди, порадуйся за нас двоих. Пойду я, милый.

Я пытался удержать её, но она растаяла у меня в руках, теперь в руках у меня была подушка.

Я огляделся. Наступал рассвет, в комнате уже было светло. Прислушавшись к себе, понял, что чувство потери оставило меня, осталась лёгкая печаль и детская радость жизни.

Подо мной почему-то было сыро. Ко мне вернулось прежнее озорное настроение, и я подумал было, что это я наплакал, но потом вспомнил сон. «Поллюции начались. Кажется, рано…» Я откинул одеяло и сел. Подо мной была лужа крови. «Мама!» крикнул я, вскакивая. Крикнул, наверно, вслух, потому что сверху свесилась заспанная всклокоченная голова, уставилась на мою постель, а в комнату влетела мама.

– Мама, у меня поллюции начались…

Мама хрюкнула, спрятала лицо в ладонях и расхохоталась.

– Да что здесь происходит?! – ввалился в комнату папа.

– У твоего сына начались поллюции.

Папа увидел кровь, и сказал:

– А у дочки – месячные.

За завтраком стояла гробовая тишина.

Я порывался спросить маму о происшедшем, но мама протестующе выставляла ладонь. Все сидели с каменными лицами и, молча, завтракали.

Меня это слегка обижало, тем более что в трусиках ощущалась прокладочка, что меня смущало.

С подозрением я осмотрел лица, и открыл рот, чтобы спросить.

– Молчи! – сказала мама, - видишь, не все прожевали.

– Мама, я вчера был у гинеколога…

Я, наверно, поторопился, потому, что часть папиного чая оказалась на мне, а за столом раздался гомерический хохот.

– Ты не находишь, что слова «был у гинеколога» звучит несколько…

– Но я действительно у него был, - новый взрыв хохота отбил у меня желание говорить. Я встал из-за стола, чтобы пойти умыться и заменить майку, обрызганную папиным чаем.

– Сашенька, ты что, обиделся? – заволновалась мама.

– Я просто хотел спросить у тебя, как это должно происходить.

– Но не при мужчинах!

– Что нам от них скрывать?

– Хорошо, поговорим об этом вечером. Может, тебе остаться дома?

Я представил, как мама отпрашивает меня: «Моему сыну сегодня нездоровится, можно ему остаться дома?» «А что с вашим сыном?»

«У него менструация»

Мне стало дурно.

– Ну уж нет! – воскликнул я. – Лучше я ещё раз напрошусь на приём! – и скрылся в ванной.

В школе я первым делом попартизанил возле медкабинета и узнал, что

гинеколог ещё принимает, глубоко вздохнул и с лёгким сердцем отправился на уроки.

Мне казалось, вся школа видит моё подавленное состояние. Что все пожалеют и не будут спрашивать болящего. Впрочем, почему болящего?

Состояние моё было превосходным, энергия била ключом, хотелось с кем-нибудь шутливо побороться, что я и сделал с моим бывшим врагом Тимкой, который схватил меня из-за угла. Я уронил его на пол, кто-то напал на меня, Толик напал на напавшего, была бы славная свалка, если бы

не физрук. Он за шкирку поднял нас всех и сказал: - Ага, Денисова-Денисов готов для физкультуры.

– У меня нет формы, – задушено прошипел я. – И вообще, я даже в футбол не играю, врачи запретили.

– А борьбу забыли запретить.

– Про борьбу ни слова… О! Павел Евгеньевич! У вас же связи!

– Что за связи тебя интересуют?

– Хочу заниматься самбо.

– Кто тебе запрещает? Справку о состоянии здоровья, свидетельство о рождении, согласие родителей.

– Справку я могу добыть, но свидетельство мне не подделать.

– Зачем тебе подделывать свидетельство о рождении?

– Вы же знаете, что там написано?

– Ну и иди с девчонками занимайся.

– Не, я хочу с ребятами.

– Да там такие девчата, что вас всех, вместе взятых разбросают, с некоторыми даже я не связываюсь.

– Дело не в этом, видите ребят? Они тоже со мной хотят позаниматься, что, мне их к девчонкам вести?

– А что, они против? – засмеялся физрук, - хорошо, я поговорю о тебе с Василием. А на физкультуру приходи. Сильно мучить не буду, но физически развиваться тебе надо.

– Хорошо, Павел Евгеньевич, только предупредите пацанов, а то они меня стесняются.

– Странно, это ты долж… Кхм. Стеснятся. Разбирайтесь сами, - и ушёл.

А я вдруг почувствовал, что прокладочка у меня от нашей возни немало сдвинулась. Я представил, что может быть, и густо покраснел, затравленно глядя на друзей.

– Что, Саша, в туалет хочешь? – прошептал Димка, - пошли, проводим.

…Хорошо, что в туалете старшеклассников не было: было ещё тепло, и они курили за школой.

Я быстренько поменял прокладку и застыл, держа в руках слегка окровавленную. Куда её девать? В мужском туалете? Да любой догадается!

Чёрт побери! Я свернул её и запихал в пакетик с чистыми. Вытерев пот, выскочил из туалета.

Ребята стояли у двери и никого не пускали. Малыши возмущались: «Скоро звонок!»

– Побежали на уроки! – сказал я, и прозвенел звонок.

На уроке физики меня вызвали к доске.

Тему я знал неплохо, ответил, потом задал вопрос, которым нас огорошил Юрка, о законах, которые работают лишь в идеальных условиях.