Отклонение от нормы, Или приключения томбоя, обыкновенные и невероятные

Я покаянно подошёл и сел рядом с мамой. Мама слегка шлёпнула меня по затылку. Я уронил голову и со стуком ударился лбом о столешницу. Замер.

Мама с криком вскочила.

– Мам, ну больно же!
– поднял я голову. Даже Толик осуждающе покачал головой.

– Моё терпение кончилось! – воскликнула мама, схватила меня за ухо и, не слушая моих протестующих воплей, поволокла в свою комнату и поставила в угол. Всё, стой, пока папа не придёт! – у меня громко заурчало в животе. – И не урчи, не разжалобишь!

– А как же уроки?

– В углу поучишь. Толик, допивай чай, поставишь стул рядом с наказанным, и будете читать учебники, а письменные, - она повысила голос, - будешь делать ночью! Пойду, схожу за Юркой. – Мама пошла в прихожую, обуваться, а Толик тихонько проник ко мне с печенькой.

– Зачем ты это делаешь? – спросил он.

– Переходный возраст наступает. Чувствую, наплачетесь вы все со мной, - произнёс я, хрустя печенькой, - и вообще, что ты меня печеньем кормишь, принеси мне бутерброд с колбасой.

– Сходи, сделай сам, мама уже ушла.

– Не могу. Ты слышал, меня поставили в угол, тебя ко мне приставили. Захочу писать, принесёшь горшок.

– Ты опять?

– Толик, скучный ты человек! Жизни радоваться надо! Смотри, сколько со мной произошло. Если бы я унывал, сошёл бы с ума. Потому что уныние-смертный грех. Запомни, Толик, если я впаду в уныние, можешь заказывать по мне панихиду.

– Санька!

– Такова цена уныния! – тащи бутерброд, мой Тузик съел.

– Может, пойдёшь, да поешь нормально.

– Нет, вечером все соберутся, поужинаем, голодным не оставят, и я пропел:

«Родители плачут, пропал аппетит у детей»

– Какой у тебя голос, Саша!

– Сам не ожидал, как-то не до пения было.

– Саша, у меня есть гитара, я немного играю, давай как-нибудь соберёмся, споём.

– Сделаем. Вот где тренера найти…

– Что его искать, мой папа бывший тренер.

Я аж подпрыгнул на месте:

– Ну вот кто из нас двоих больше издевается над людьми?

– Это не так просто. – Толик замолчал, принёс стул, табурет, на табурет поставил чай, бутерброд с маслом, сыром и толстым куском варёной колбасы. Я, так и не сев, с урчанием и чавканьем набросился на еду.

Когда я справился, Толик решился на продолжение разговора:

– Мой папа сильно пьёт, его уволили.

– На что же вы живёте? – у меня даже засосало в груди.

– Папа был футболистом, получил травму ноги, теперь получает пенсию по инвалидности.

Повисло тяжёлое молчание.

– Ему сколько лет? 36-37?

– 37.

– Ещё можно всё исправить, – задумчиво сказал я. Толик скептически покачал головой:

– У него столько друзей было, лечили, устраивали на работу, потом всё начиналось сначала. Я с ним остался, от мамы сбежал, ухаживаю за ним, кормлю, он мне доверенность написал, сейчас я пенсию получаю, это после того случая, когда мы решили заработать.

– Что за случай? Я его знаю?

– Должен был знать, но, если забыл, не скажу, просто мой папа об этом узнал, вот и написал доверенность, получаю по свидетельству, правда, приходится давать на водку, на пиво.

– Сам покупаешь?

Толик кивнул.

– Это упрощает дело.

– Как это?

– Всё, разговор прекращаем, буду составлять план. Думаю, в воскресенье приступим к операции «тренер», - я засмеялся: - знаешь, раньше тренером называли гранёный стакан! Это знаменательно. Неси учебники, убирай следы преступления, скоро мама придёт.

– Скажи, Саша, зачем ты пугаешь маму, ты же её так любишь!

– Запомни, Толик, самую страшную боль мы причиняем любимым.

Толик отшатнулся, будто его ударили, и с ужасом посмотрел на меня.

– Всё, Толик, лирику побоку, начинаем создавать одесский шум.

Через некоторое время, упёршись носами в стену, мы увлечённо штудировали учебники. Я, к примеру, погрузился в чудный мир цифр и многочленов, Толик кайфовал с географией.

Когда пришла мама, не поверила своим глазам.

– Выходите уже, - простила она меня.

– За что ты их в угол? – открыл рот от удивления Юрик.

– Не их, а нашего хулигана, Толик за компанию.

– Саша не мог провиниться, он хороший.

– Хороший, - согласилась мама, - когда спит зубами к стенке.

– Возле стенки я сплю.

– Не в том смысле.

– Я всё понял, - сказал Юрик и пошёл переодеваться и мыть руки.

– А квадрат, плюс Б квадрат… – бубнил я.

– Ладно, стойте, скоро папа придёт, он вас выпустит.

– Если не оставит до утра на горохе.

Толик с укоризной посмотрел на меня. Мама ничего не ответила, уйдя на кухню. Там она чем-то загремела. Мне страшно захотелось к ней, прижаться щекой к щеке, вдохнуть запах её волос… Я застонал.

– Устал? – отвлёк меня Толик.

– Нет, замечтался. Что ты там читаешь?

– Про Африку.

– А-а, в Африке горы - вот такой высоты, а-а в Африке реки - вот такой ширины, а-а косогоры-горы-горы, буераки-реки-раки, а-а и зелёный попугай! – пропел я в голос.

– Рано пташечка запела, - донеслось из кухни.

– Мама! – крикнул я, - мне деньги нужны!

На кухне воцарилась тишина, затем мама подошла ко мне и потрогала лоб:

– У тебя опять сотрясение?

– У меня планы на мою тушку.

– ?

– Мне надо турник, гантельки, эспандер, или попроси папу, тем более турник я не смогу повесить, а папа тоже будет им пользоваться.

– И сколько всё это удовольствие будет стоить?

– Думаю, тысяч в пять уложимся, но это на первый случай.

– А на второй?

– Об этом поговорим за ужином.

– Ты рассчитываешь на ужин?

– Я рассчитываю дожить до утра.

– С таким языком это очень проблематично, - наконец мама не выдержала, засмеялась, и, взяв моё лицо в ладони, нежно поцеловала.

Толик рядом сглотнул. Я подумал, что ему бы хотелось одновременно быть

и на моём и на мамином месте.

Через некоторое время я начал приплясывать, сжимать ноги: выпитый чай просился наружу.

– Где у вас горшок? – прошептал Толик. Юморист, блин! От меня нахватался, что - ли?