Отклонение от нормы, Или приключения томбоя, обыкновенные и невероятные
Шрифт:
Я честно пытался подняться, но ноги скользили.
– Горе ты моё! – вздохнула мама.
У меня тут же надулись губы, а глаза наполнились слезами.
– Да я не в том смысле! – в сердцах сказала мама, - чуть что, плакать! Подожди, ещё не то придётся вытерпеть.
«Я понимаю, но именно сейчас мне плохо, в будущем – это в будущем» - думал я.
– Ну что, остановилась кровь? Что - то много из тебя течёт. Потому тебе так плохо. Подожди, я схожу, принесу тебе трусы-боксёры, напихаешь туда больше прокладок, и ляжешь на живот.
–
– У кого лучше, у кого хуже. Привыкнешь.
Мороз прошёл у меня по коже.
– Надо было оставаться мальчиком, а не влюбляться. Можно было избежать.
Я подумал.
– Наверно, лучше всё-таки естественно?
– Конечно лучше, обновляется кровь. Сейчас помоешься, попьёшь горячего чаю, и станет легче. День-два и восстановишься.
– А эти день-два?
– Посмотрим. Жди тут, - и мама ушла.
Я снова помылся, мягкой губкой тщательно оттёр засохшую кровь.
Мама принесла трусы, маленький халатик и полотенце. Подняла меня и, приказав крепче держаться, вытерла меня всего.
– Нельзя мне тяжёлое поднимать, может, папу разбудить?
Я отрицательно покачал головой.
– Видел он твою красоту, чего стесняешься?
– Не стоит будить весь дом, я ещё сам в состоянии двигаться.
– Тогда двигайся. Вылезай из ванны.
Я с трудом, но вылез, оделся и дошёл до кухни. Там мама налила мне чаю, и, сказав, что пойдёт, застелет мне кровать, оставила одного.
Чай сотворил чудо: в голове и в глазах прояснилось, мысль обрела чёткость. “Умираю, умираю!» - передразнил я сам себя. – «Лёгкое женское недомогание, и раскис».
Пришла мама, отвела в мою комнату.
– Ложись. Надеюсь, на сегодня всё.
– А завтра?
– Завтра будет день… - засмеялась мама. Засыпай, мой волчонок.
И я заснул.
– Саша…! Сашенька. Просыпайся, сынок. Просыпайся, девочка моя.
С трудом продрав слипшиеся глаза, я увидел озабоченное мамино лицо.
– Все уже встали, собрались ужинать, ждём тебя. Что у тебя с глазами?
– Они опухли от слёз.
– Не время шутить. Ты идёшь в школу?
– Иду, мамочка, ученье - свет.
– Поднимайся тогда, а то опоздаешь. Больше ничего не было?
– Не знаю пока, я бы ещё спал…
– Да, надо было тебя отпросить…
Я тут же вскочил, напугав маму.
– Не надо меня отпрашивать! Сейчас я, быстро!
– Ты что испугался?
– Так ты начнёшь объяснять, какой у меня недуг! На всю школу!
Мама рассмеялась: - Нашёл секрет! Всё равно шила в мешке не утаишь.
По твоему испуганному лицу всё видно!
– Ещё и лицо испуганное!
– Иди скорее, умывайся, оно ещё и опухшее, глаз не видно!
Я сбегал в туалет, проверил прокладки. Так и пойду! Только сменю на свежие. А то в школе приспичит… щёки и затылок заморозило. Памперсы бы! вот спасение! Маму, что ли попросить купить, в школу ходить. В туалет ходить не надо…
Ну тебя, Сашка! Выдумаешь тоже! Зато зимой, хоть в юбке ходи, ничего не отморозишь. Эту идею надо обдумать. В критические дни точно протечек не будет, а то сидишь на уроке и…мама родная!Как девчонки выкручиваются? Надо спросить, у мамы что-то неудобно, вон сколько советов надавала, не унести.
Почистив зубы и умывшись, критически осмотрел своё лицо. Вид бледный, но не страшный, лицо круглое, круги под глазами. Сойдёт.
Семья уже собиралась уходить.
– Я тебе наложила каши, на столе стоит. Поторопись, - чмокнула меня мама в нос.
Я быстро, давясь, съел давешнюю гречневую кашу, и, начав одеваться, слегка задумался, имею ли я сегодня право на мальчишеский костюм?
Надеть что-то среднее, или скаутскую форму?
Один в форме? Нет, не стоит выделяться, сразу пойдут расспросы. Они всё равно пойдут. Девчонок не обманешь, вчера не зря спросили, наверно. Что-то они чувствуют, волчицы!
Бежать до школы я не стал. Недомогание сказывалось, потеря крови - дело нешуточное. Даже одышка появилась. Мама дала с собой гематоген, надо воспользоваться, пожевать. Ещё бы чаю…
Саша ждал у входа. Я замедлил шаг. Странно, но я не хотел с ним сейчас встречаться.
– Саша, ты чего? – удивлённо-испуганный взгляд отрезвил меня. Это же Саша! Я сходу уткнулся лицом ему в воротник и замер. Он поднял мою голову, и поцеловал глаза.
– Прости, Саша, у меня была страшная ночь, - прошептал я.
– Я знаю, - тихо ответил Саша, - мне мама всё объяснила. Я знаю теперь, как это бывает.
– Пока не прочувствуешь, не поймёшь, - вздохнул я.
– Это да. Но представить - то можно.
– Представить? – прыснул я, - представить можно!
Я достал гематоген и разломил надвое: - вот, представляй!
– Зачем мне гематоген?
– Представь, что потерял стакан крови.
– Саша… тебе нужнее, - он побледнел, - правда, столько?
– Я не замерял, но, судя по следам… ты бледнеешь! Неужели действительно представил?
– Да, Саша, мне стало за тебя страшно.
– Представь, если бы нас не предупредили? Спасибо твоему папе!
– Папе? – глупо спросил Саша.
– Как ни странно, именно он по моему запаху определил, что у меня э-э-э…
– Папа у меня разведчик! – с гордостью сказал Саша.
На уроках, в душном классе мне стало хуже. Я ослабил галстук, мутным взором посмотрел перед собой.
У доски Костя Завьялов решал теорему. Толик с утра молчал. Ну и правильно, нечего меня беспокоить.
– Саша, ты что побледнел? – спросила Антонина Павловна.
– Душно очень, - отозвался я.
– Душно? Ты опять заболел?
– Немного, - девчонки захихикали. Вот заразы! Телепаты, что ли?
– Девочки, что смешного? – спросила учительница.
Валя сказала с места: - У него ЭТИ дни, - причём выделила, злыдня, какие.