Открытие
Шрифт:
— Да господи боже мой! — воскликнул Женя. — Иди, проводи контрольную, уж посижу, обойдутся и без меня...
— Я к двум часам вернусь! — Лилия Ивановна положила сына в кроватку и заметалась по квартире, собирая в портфель учебники, тетрадки, дневники.
А Женя еще и расправил перед нею пальто, чтобы помочь быстрее одеться. Лилия Ивановна от неожиданности споткнулась перед ним. Но Женя быстренько укутал ее и подтолкнул к двери. Тут уж Лилия Ивановна что-то заподозрила. Она вертнулась на пороге, и взгляд ее опустился на заготовки для шифоньера.
— Ты же хотел мастерить шкаф? — наморщила она нос.
— Обойдемся пока без него, —
— Да, — растерянно произнесла она, — но все же ты над ними потрудился... Строгал... Жалко... Неужели нельзя занять у соседей?
— Пока нельзя, — сказал Женя и кинул в печь гладко оструганный чурбачок, — пока нет и между нами определенности.
— Почему?
— Серый волк под горой зубы точит — съесть нас хочет...
Лилия Ивановна попробовала его лоб, и лицо ее озаботилось еще сильнее.
— Может, мы в самом деле характерами не сходимся? — спросила она.
— Давай топай на свою контрольную! — Женя коротким ударом распахнул дверь. — Да не забудь — у меня тоже есть занятия!
Холодный вал залил Женю, но он не отрывал глаз от огня. Пока Андрейка не докучал, можно было с самим собой провести летучку. А огонь тут был первый помощник, как и в тайге. Кажется, совсем недавно сидел он вот так на комле у своего первого костра в витимской тайге. Митька подбрасывает сучья под котел с водой, а Жене предоставлена минута отдыха и размышлений. И мысли текут, как пенистая Шаманка во мглистых стланиках.
Он попал сюда как раз! Еще несколько маршрутов — и открытие в его руках! Ему, конечно, плевать на все регалии, которые полагаются первооткрывателю. Но некоторое выделение не повредит. Хочется покрасоваться в списках награжденных и стать заметным человеком, как, например, Куликов.
Он тогда забыл: у бойкой Шаманки на пути ее встанут пороги и прижимы, ее будут всасывать трещины и засыпать каменные лавины, а потом люди начнут перемывать ею песок, и речка сделается темной и мрачной, пока не смирится и не сольется с Витимом.
И на его долю перепало за один поисковый сезон столько, что Женя присмирел и затерялся. Слинял, как говорили у них в Нахаловке.
И не этот ли испуг восстает в нем против Гарькиных поисков? Кидается в ноги побитым псом? Тянется к жирному и устойчивому куску?
«Что же тогда есть открытие? — как пламя на смольный край бруска переметнулась мысль. — Кто открывает новое?»
Этим вопросом в институте занимались редко. Считалось: кто больше всех знает, тот и окажется в конце концов на коне. Но каждый год институт выпускал сотню вполне приличных геологов, а первооткрывателей за все-то года набирались единицы. А работали выпускники горного в основном на диких пространствах Сибири!
Но вот коренное золото на Шамане открыл не геолог Куликов, а старатель Васька Гиблое Дело, а переоткрыл жилу судья Лукин. Правда, и они уж подходили к Шаману, геологи управления, но все ж оказались куда не первые.
«Конечно, без знания дела и вошь не убьешь, — мудрил Женя, — но знание можно любое приобрести за полгода, особенно если есть мало-мальская грамотность... А вот другие добавки к знанию откуда берутся?»
— Па-па! — захныкал Андрейка. — Дай-дай...
— Сейчас, малыш! — Женя захлопнул дверцу и кинулся в комнату. — Что тебе каши, молока? Ах, забыл про подарок!..
Женя вернулся к полушубку, висящему на гвозде, и нащупал в кармане апельсин.
— А ну, смотри, Андрей, что
за чудо! — запрыгал Женя возле кроватки с апельсином на ладони.Андрейка потянул руки к апельсину. Через оледенелые стекла окон пробивался рассвет, и апельсин засветился солнечным боком. Андрейка, выросший в студенческом общежитии, в годик привезенный на прииск, не знал апельсинов. Но безошибочно протянул ручонки к этому слитку.
«В один момент открыл! — удивился Женя. — Будто кто подсказал ему, что это не камень, а плод!» Какие добрые силы подталкивают его к апельсину? И сколько за один только день открывает ребенок?! И почему эта детская способность открывать новое исчезает по мере роста человека? Сам-то мир остается не менее загадочным, чем в детстве. Только теряется та способность к открытиям. Не оттого ли это происходит, что человек слишком полагается на свои аналитические методы и мало прислушивается к мелодиям, что звучат в природе!
Забыв о малыше, Женя шагал по комнате и думал об интуиции, об озарениях человеческой души, и все ли удачи ученых объяснимы с точки зрения логики. Вспомнился и Журкин со своим понятием случая. У Гарьки получалось по-журкински.
Андрейка не дал ему закрутиться в лавине вопросов. Малыш заканючил сильнее: Женя впопыхах поднес ему неочищенный апельсин.
Андрейка впился в шкуру плода своими редкими зубами, сморщился, но не бросил. Тогда Женя взял у него апельсин, надкусил верхушку и очистил от кожуры.
— Дай-дай!.. Папа-а-а!..
Андрейка опять впился в мякоть своими розовыми деснами.
— Ешь, Андрейка, ешь, — покивал Женя. — Ты мне помог кое в чем разобраться...
И он стал рассказывать малышу о себе, будто беседовал со взрослым. Здравомыслие тоже бывает тормозом, особенно при рождении необычного. Поэтому он должен теперь помогать Гарьке в расследовании. Вполне может быть, что у Игоря в момент убийства был сильный взрыв в душе. Случилось нечто подобное, о чем говорил Гарька. Отец мог по пьяному недоразумению неправильно истолковать просьбу Куликова насчет Фениного плана. И Петр Васильевич в пьяном усердии собирался пристукнуть Феню. Нарвался же на сына! А Игорь теперь не хочет марать Куликова из благородства. И Куликов даже не знает, что от него зависит переквалификация преступления. И надо помочь всему неоткрытому открыться!
Рассуждая так на всю квартиру, Женя принялся варить манную кашу. Тут пришел врач, долговязый парень, из одежды которого и витимский мороз не мог вышибить запахи карболки. Парень быстро простучал и прослушал Андрейку. Ничего серьезного. Легкие чисты. Простудка. Бронхи. Полтаблетки аспирина, горчичники к ногам и сказку про Курочку Рябу. Особенно не кутать ребенка. Витаминная пища. Апельсины — очень хорошо! Где вы их только достали? Достаньте еще, если сумеете! Присесть не могу: много вызовов. До свидания.
После ухода врача Женя забегал по квартире. Он искал аспирин и горчичники в запасниках Лилии Ивановны. Потом прилепил Андрейке к розовым ступням горчичники и натянул на ноги шерстяные носки. А когда Андрейка взбрыкнул и заорал, стал носить его по комнате, рассказывать сказки и петь песни под гитару. Когда большая стрелка на будильнике передвинулась на нужный интервал, он снял горчичники, повесил Андрейке на грудь слюнявчик и начал кормить его кашей. Андрейка ел кашу плохо, выплевывал ее, крутился на коленях. Пришлось рассказывать про мальчика, который не ел кашу и остался маленьким-маленьким. Андрейка что-то уразумел и стал глотать манку.