Открыто сердце

– Давайте, наверное, домой, – предложила Вайя, когда замерзла настолько, что сил терпеть больше не было. Хотя поначалу ей нравился холод, он будто очищал ее, наказывал за слабость, и девушка была рада этому наказанию.

– Я Вас накормлю перед поездом и }проведу.

– Спасибо Вам, Марин! Уж кто-кто, а Вы … ничего не должны мне. Я очень благодарна!

От такой искренности стало еще хуже.

Вайя решила, что все расскажет Насте. Как только они придут домой. Не сейчас.

Все таки это слишком непростое решение. Нельзя же так с бухты-барахты. От одной мысли об этом кишки Вайи скручивались в бараний рог.

Оставшееся время до поезда казалось одним сплошным затрудненным вздохом.

Идаль не была расположена к беседам. И даже не хотела, чтоб ее провожали, но Вайя настояла.

– Ничего, я обратно на такси. Мама не позволит Вас одну отпустить! – настаивала Вайя, и Идаль пришлось согласиться.

Время тянулось так долго, и Вайя собиралась начать разговор. Но почему-то не начинала.

– Послушайте, я должна кое-что сказать Вам… – все-таки решилась девушка, когда они уже были на вокзале.

«В конце концов, – думала Вайя, – это, может быть, последний раз в жизни, когда я её вижу, а переживать я буду еще очень долго, если сейчас этого не сделаю».

– Да? – вяло поинтересовалась Идаль.

– Ммм... Дело в том, что… Здесь нет Вашей вины. То есть… Дело не в том, что в Вас что-то не так, и поэтому Морган не согласился на встречу… – Вайя остановилась и накрыла лицо собственной ладонью.

«Черт! До чего коряво!» – думала она.

– Дело в том, что… – собравшись с силами, продолжила Вайя…

– … Моргана не существует, да? – прервала ее Идаль.

Вайя ошарашенно взглянула на девушку. Повисло тяжелое громоздкое молчание.

Наконец Вайя кивнула. Она могла бы убедить девушку в том, что это не так. Идаль бы поверила. Во все что угодно поверила бы сейчас, чтоб обезопасить себя от боли. Но Вайя не смогла.

В глазах у Идаль заблестели слезы.

– Это Канна, да? Канна и есть Морган? Не существует в равной степени ни Короля, ни человека, который за него писал? Это все была Канна! Да и Канны не существует. Аня или как ее? Двоюродная сестра Моргана, один отец их воспитывал. Господи, я год велась на эту ложь… – стала повышать голос Настя.

– Мне жаль…мне так жаль… – тихо произнесла Таня.

– Ни хрена тебе не жаль! – перебила ее девушка, теперь уже не стесняя себя ничем. – Ты могла сказать мне раньше! Раз тебе так нравится со мной общаться, и мы с тобой такие прям подруги! Вы – две маленькие жестокие идиотки, ничего не знающие о настоящих чувствах и реальной жизни! Думаете, это смешно?! Я столько времени работала, чтоб накопить на поездку, в то время как человек, ради которого я это делала, просто насрал на меня! Просто… не существует. Это не милая шутка и не фантазия, это – подлая ложь. И вы мне омерзительны, обе. Так и передай своей подружке Ане!

– Но я хотела тебе сказать! – начала оправдывать Таня, и в голосе ее уже стали чувствоваться слезы.

– Хотела бы сказала! Бездействие – тоже действие! И если твоя Аня – просто жестокая эгоистичная избалованная дрянь, то ты – ничем не лучше! Пытаешься казаться такой доброй и милой, но не потому, что ты – такая, а просто, чтоб никто тебя не тронул... Потому что ты – трусиха! Как же ты могла?! Ты ведь знала, как это важно для меня, и просто наслаждалась зрелищем… Сказала ли бы ты мне, если бы я не догадалась сама?

– Да я собиралась, клянусь! – промямлила Вайя.

– Я тебе не верю! – отрезала Настя.

Поезд загудел. Девушка запрыгнула в вагон, не обернувшись. И уехала.

Вот так Вайя обрела новую подругу и потеряла ее.

Отто Закс и Старый Чи.

ФОРУМ. Раздел – биографии главных героев

}«...Fugerit invida }

}Aetas: carpe diem, quam minimum credula pos}tero». }

}(«...Время ж завистное }

}Мчится. Пользуйся нынешним днем, меньше всего веря грядущему».)}

Отто Закс уделял медитации минимум 4 часа в сутки, из-за чего стал пользоваться славой помешанного среди помешанных, дурака среди дураков. Порой, пока Отто медитировал, укрывшись в трюме, спрятавшись от любопытных взглядов, иные весельчаки подкрадывались к нему незаметно и выливали миску с отходами ему за шиворот, затем заговорщически хихикали и с пугливым визгом убегали. Отто был невысоким, но коренастым, у него были большие сильные жилистые руки, и никто не хотел схлопотать от него по шее. Но бояться им было нечего, Отто никак не реагировал. Он был занят более важным делом, чем уколы уязвленного самолюбия и достоинства, а уж тем более услада его местью глупцам.

Все его усилия сейчас были направлены на то, чтоб как можно больше быть в текущем моменте, не откликаясь на вязкое надоедливо эхо своего Эго, которое, услышав шепот, обращенный к себе, сразу же гулким ропотом разносило его по всему свету и заполняло собой весь мир.

Не далее как вчера с Отто приключилась невероятная история, он вдруг почувствовал жжение на своих руках, настолько сильное, что оно мешало ему сосредоточиться, и тогда, сдернув с себя рубаху, намереваясь узнать, в чем же дело, Отто обнаружил, что вдруг руки его покрылись надписями. Как будто шприцом с чернилами выводили все эти слова у него под кожей, и, наконец, они проявились! Отто и не знал, что думать!

Будучи в полной растерянности, он уж думал было направиться к своему другу и наставнику, но прежде решил прочесть написанное.

Надпись гласила:

«Как все вещи вышли из Одного, вследствие размышления Одного, так все было рождено из этой единственной вещи».

И, по мере обдумывания, Отто перестал ощущать жжение. Надпись перестала быть чужеродной, потускнела немного, но ее все еще можно было без труда разобрать. Прошло несколько минут, и Отто понял, что чувствует благодарность за этот знак, догадываясь, кому он им обязан, но совершенно не догадываясь, как подобное удалось совершить!

Отто и не знал, что думать о Старом Чи. С одной стороны, он был восхищен ясностью ума, мудростью и богатством познаний старика, с другой – здравый рассудок не позволял ему безоговорочно поверить в россказни нового друга. Ведь он утверждал, что живет на этом свете, по меньшей мере, одиннадцать веков!

А наряду с этой его историей о том, как, будучи семилетним ребенком, Чипатиак упал с дерева и разбил себе голову, да так сильно, что чуть не испустил дух, он валялся в тяжелейшем бреду, и ни один лекарь не гарантировал, что он выживет, пока случай не привел в их дом странствующего индейца по имени Чипатиак, и он, приказав всем убраться из дома, сунул }себе в уши высушенные комочки глины, дабы закрыть ими слуховой проход.