Откуда взялся этот Клемент?

Извинение меня удивляет, в особенности после его реакции на предыдущее мое внушение о политически некорректной лексике. Кажется, прогресс налицо.

Клемент меж тем оглядывается по сторонам, как будто что-то ищет.

— Что еще здесь интересного? — осведомляюсь я.

— Кажется, вон там он был. Переулок.

— Что еще за переулок?

— Тот самый, пупсик.

Вот тебе и весь прогресс.

— А, переулок, где вы… умерли?

Ответа нет. Клемент продолжает смотреть вдаль. Наконец, изрекает:

— Ага. Хотя и звучит как бред собачий, когда об этом говоришь ты.

— Вот как? Извините…

— Да не извиняйся, пупсик. Я бы и сам не поверил, втирай мне кто такое.

Он с шумом выдыхает и разворачивается в нужную нам сторону.

— Валим отсюда. У меня здесь яйца прям зудят.

И с этим Клемент решительно шагает дальше, я семеню рядом. Понятия не имею, как нужно реагировать на откровение о зудящих яйцах, поэтому предпочитаю дожидаться, когда он заговорит снова. Молчание не затягивается.

— Знаешь, пупсик, что мне кажется странным? Ты не веришь моему рассказу, будто меня завалили — и я тебя вполне понимаю, — и все же вот мы с тобой бродим по улицам Лондона в поисках золотого слитка, о котором уже несколько десятилетий ни слуху ни духу.

— Согласна. И что же?

— Слепая вера.

— В смысле?

— Когда награда достаточно велика, люди готовы верить во что угодно. Что-то типа религии, наверное.

— Что вы имеете в виду?

— Да я про верующих. Им пообещали жизнь вечную и прочие ништяки, и, хотя верить во все это не существует ни единой причины, они все равно верят.

— Такое мне в голову не приходило.

— Именно это тобой и движет, а, пупсик? Слепая вера?

— Хм, пожалуй, так.

— Но это совсем не то же самое, что и доверие, так ведь?

А вот это уже чувствительнее, и куда неприятнее.

— Так к чему вы ведете, Клемент?

— Да так, ни к чему. Просто так.

Желания углубляться в эту тему у меня абсолютно никакого, и я сосредотачиваюсь на карте.

— Метров через пятьдесят направо.

Клемент кивает, и мы идем дальше.

Мюррей-стрит, на которую мы сворачиваем, не идет ни в какое сравнение со стихийной застройкой Камден-роуд. Это широкий бульвар с шикарными смежными таунхаусами, выкрашенными в разнообразнейшие пастельные тона.

— А вот тут, пупсик, уже водятся деньжата.

— Церковь Всех Святых тут за углом, так что будем надеяться.

После поворота налево зелени в пейзаже прибавляется. Справа небольшой парк со взрослыми деревьями и живыми изгородями. За кованой оградой наслаждается раздольем горстка местных жителей: палаша с сынишкой пинают пластиковый мяч, под деревом воркует парочка, на скамейках несколько человек с книгами.

— Судя по карте, церковь в конце улицы.

Дают знать о себе нервы, и я снова ощущаю себя маленькой девочкой, стоящей на вершине водной горки и глядящей в черную дыру. Снова те же страхи о предстоящем, и снова обстоятельства таковы, что у меня нет иного выбора, кроме как заглянуть этим страхам в глаза. Разница лишь в том, что сейчас мужчина рядом со мной, а не ожидает внизу с полотенцем.

— Пупсик, ты как?

— Нормально, — мямлю я не очень убедительно.

— Глядя на тебя, не скажешь. Обсираешься, что ли?

— Может, немного нервничаю.

— Да брось. Ну что самое худшее, что может случиться?

— Ой, даже представить страшно. Врать я не умею и, боюсь, священник сразу же раскусит меня.

— Тогда не ври. Просто играй роль.

— Как это?

— Вспомни свой любимый фильм, любимого актера. Они же все просто прикидываются кем-то другим. Роджер Мур притворяется Джеймсом Бондом в «Живи и дай умереть». Софи Лорен — Анной Джессон в «Короткой встрече». Ты всего лишь играешь роль в нашей авантюре, пупсик.

Пожалуй, не самый худший совет. Большую часть своей взрослой жизни я провела в роли будущей невесты, так что особых усилий мне не потребуется. Жаль, конечно же, что до роли всамделишной невесты дело ни разу не доходило.

— Спасибо, Клемент.

— Всегда пожалуйста.

Мы доходим до конца кованой ограды, и из-за группы деревьев показывается шпиль церкви Всех Святых.

Сердце у меня начинает биться чаще, и вот мы уже сворачиваем на узкую аллею и минуем крытый проход.

Явно более старая, чем две предыдущие, церковь Всех Святых куда более отвечает моему представлению о храме, где я не постеснялась бы венчаться. Помимо более сдержанного архитектурного стиля, стены у нее не из прокопченного кирпича, а из песчаника и покрытого затейливой резьбой камня. Но самое впечатляющее — колокольня с черно-золотым циферблатом сразу под ярусом с колоколами.

В общем, это действительно красивая церквушка, и, как оказывается, мы не единственные, кто в данный момент восхищается сооружением.

— Черт. А это еще кто такие? — ворчит Клемент.

Перед главным входом толпится несколько десятков человек. Строгие костюмы, шляпки и пышные платья — типичные гости на свадьбе.

— Сегодня суббота, самое время для свадьб.

Ну здорово. Наверное, придется подождать, пока они не уберутся.

— Давайте сядем. Я уже ног под собой не чую. — Я указываю на скамейку перед густой живой изгородью, отделяющей церковь от дороги.

Мы проходим по лужайке и усаживаемся.

Отсюда главный вход, метрах в тридцати от нас, виден как на ладони. Все внимание толпы обращено к дверям. Переговариваясь и смеясь, гости ожидают торжественного выхода жениха и невесты, уже в качестве мужа и жены.

Начинают звонить колокола.

— Что ж, кое-что мы уже выяснили, — стараюсь я перекричать трезвон. — Звонари у них точно есть.

Клемент закатывает глаза и пододвигается поближе ко мне.

— Ага, будем надеяться, именно здесь Гарри Коул и шабашил.

И мы сидим и ждем.

Все-таки хорошо укрыться в зелени от шума и копоти центра Лондона. Хоть меня не оставляют мысли о душе, а ноги так и пульсируют от усталости, незапланированный перерыв весьма кстати.

Я откидываюсь на спинку и закрываю глаза, и чуть теплые солнечные лучи согревают мне лицо. Сердце мое постепенно успокаивается, и я потихоньку расслабляюсь, на время отгоняя прочь все свои тревоги.

Куда там.

— Черт побери, пупсик! Нет, ты видела?

В груди у меня так и екает. Открываю глаза и с непривычки щурюсь на свету на разволновавшегося Клемента.