Отлучение (Из жизни Александра Солженицына - Воспоминания жены)

Разумеется, и "Спидолу" слушаем регулярно. Вечером 12 сентября слушали обращение Аркадия Белинкова и Анатолия Кузнецова к Пэн-клубу. Предлагают принять в члены Пэн-клуба всех гонимых русских писателей: Синявского, Даниэля, Гинзбурга, Марченко, Солженицына.

Один из ближайших дней Александр Исаевич провел в Москве. Надо было узнать, как идет печатанье на машинке нескольких глав из "Самсоновской катастрофы". Побывал он также в ЦГАЛИ, где взял назад, по моей просьбе, тетрадку с переписанными мною его юношескими рассказами. Узнал, что в ЦГАЛИ сдает архив Комитет по Ленинским премиям. Писем, написанных в свое время в связи с выдвижением "Ивана Денисовича" на Ленинскую премию... целых 17 папок! Как хорошо, что муж сделал в ЦГАЛИ на меня доверенность: ведь мне надо будет все это изучить, когда подойду в своих мемуарах к 64-му году!

Через неделю после своего переселения в "Сеславино" мы съездили в Борзовку. Надо было собрать какой ни на есть урожай! И еще у мужа было условлено, что туда нам привезут то, что мы отдали на временное хранение перед своим "южным" путешествием.

Утром ехали в густом тумане, с включенными фарами. А день выдался теплый, солнечный, с тончайшими нитями паутинок - настоящее бабье лето!

Приехали гости. Вместе с ними вернулись к нам папки, магнитофон "Грундик" и прочее. Говорят, есть основания думать, что Нобелевская премия на этот раз минет моего мужа.

Среди приехавших- Екатерина Фердинандовна Светлова. Я вспомнила, что в прошлом году ее мужу в его единственный приезд к нам очень понравились маринованные помидоры моего изготовления. Подарила ей в этот раз банку с помидорами-сливками: "Это - для вашего мужа, он в прошлом году оценил!" Поблагодарила, взяла. То была наша последняя встреча с Екатериной Фердинандовной, которая следующее лето почему-то не станет к нам приезжать; отпадает почему-то, и вопрос об официальной передаче ей нашей Борзовки.

Вечером - мы одни на своей дачке. Топим печку. Муж печатает свой ответ академику Сахарову.

Хорошая погода не удержалась. На следующий день дождь выгоняет нас из Борзовки. С нами едут вырытые морковь, лук, редька, петрушка...

Когда в "Сеславине" разгружались и вносили все в дом, муж, резко распахнув дверь, набил мне на лбу огромную шишку. И я снова не спросила себя, к чему бы это... А ведь было когда-то давно, что я ему при подписании нашего первого брачного контракта 27 апреля 1940 года поставила кляксу на лбу. И тогда мы тоже ничего не подумали...

На грани сентября-октября Александр Исаевич снова едет в Москву. Перепечатка 12 глав нового романа закончена. Александр Исаевич правит экземпляры и раздает их для критического прочтения: "донцу" (это тот, с которым ему пришлось отменять встречу в Новочеркасске), "геральдисту" и историку Зайнчковскому, с которым видится впервые и который оказывается не тем, чей учебник он читал в детстве, но все же родственником автора того учебника. Зайнчковский мужу понравился.

Домой, в "Сеславино", муж привез первый экземпляр "Отрывка". На машинке получилось примерно шесть печатных листов - такой же размер, как "Одного дня Ивана Денисовича".

Приехал Александр Исаевич из Москвы грустным. Он узнал об аресте Краснова-Ливитина1. Сказал мне:

– Так и до меня доберутся!

1 Священнослужитель, диссидент.

Впрочем, об аресте думать пока еще рано. А вот исключение из Союза писателей - реальная угроза. В те же дни муж пишет письмо и передает его с оказией в Рязань, моей маме, что мы рассчитываем приехать туда числа 25 октября. "Однако, - продолжает он, - если Рязанский Союз писателей вызовет меня на какое-то определенное число, раньше того, - я обязательно должен быть, и мы примчимся при любой погоде". Далее он дает маме подробнейшие инструкции, как именно сообщить нам о вызове его Рязанским отделением. Если об этом будет говориться по телефону, через кого-то, то следует сказать: "...им (то есть нам) НАДО БЫТЬ В РЯЗАНИ такого-то числа (день заседания).

Если же будут косвенные слухи, что готовится исключение мое, то добавите: СРОЧНО, КРАЙНЕ НЕОБХОДИМО".

Он особенно подчеркивает в письме: "Важно мне не пропустить заседания, особенно если захотят меня исключить". И тут же в скобках добавляет: "Впрочем - не думаю"1.

1 Солженицын А.
– Решетовской М. К, 31.09.69.

Он указывает маме на возможность позвонить ей одному из нас и сообщает ей дачный телефон Ростроповича, поясняя при этом: "Это - подмосковная дача (Р-ча), где мы весьма комфортабельно и в тепле живем уже 10 дней и будем жить дальше".

Таким образом, Александр Исаевич начеку, он готов драться за свое членство в Союзе писателей, считая в то же время подготовку его исключения из СП маловероятным. В том же письме муж пишет маме, что "у нас все хорошо. Наташка на новом месте просто блаженствует, каждый день играет на рояле". Он делится с мамой своими планами весь ноябрь прожить в Рязани. Там он собирается поработать в Рязанской областной библиотеке над материалами к "ленинским" главам. Совсем другое дело: жить в Рязани, когда знаешь, что в любую минуту можешь нырнуть в "Сеславино"!..

Я действительно помногу часов играю на рояле, играю просто с наслаждением. Через балконную дверь, что справа от меня, скрывается прелестный вид на парк. Стоит настоящая золотая осень. А на балконе, по барьеру, в газонах все еще цветут розы. Красота природы как бы сливается с красотой той музыки, которую я разучиваю. Чувство гармонии наполняло и даже как будто опьяняло меня.

Вернувшись из Москвы, Александр Исаевич собирается с мыслями. Он пока не пишет. У него получился "перерыв между двумя работами", как он сам говорит. Он подолгу гуляет в парке, читая то на ходу, как он любит, то сидя на скамейке. 2 октября я его сфотографировала сидящим на скамье с записной книжкой в руках

А вечером в тот день приехал Ростропович. Он все еще находится в состоянии ажиотажа. Снова - безмерная радость и счастье, что видит Солженицына у себя. (Но Кузьке своему он тоже говорит: "Ты - мое счастье".)

На следующее утро Мстислав Леопольдович делится с мужем планами своего строительства. Вижу, как он, жестикулируя, показывает Александру Исаевичу с балкона, что где будет возведено Его очень воодушевляет, когда что-то у него строится. "Не могу без этого жить!" - говорит он моему мужу.

Оказывается, толчок к достройке дома, к строительству зала высотой в два этажа, дало то обстоятельство, что шкаф Николая II, привезенный из Свердловска в виде вознаграждения за концерт, не может стать в его доме во всю свою высоту. Стоит без верхушки, без верхних украшений. И это Мстислава Леопольдовича грызет. И вот такая, казалось бы, мелочь родила грандиозный замысел! В строящемся зале будут пятиметровые венецианские окна с витражами, балюстрада, с которой можно будет спускаться в зал со второго этажа, из супружеской спальни.