Отмороженный (Гладиатор)

Наконец, еще одна возможность.

Наивен тот, на которого, как говорил Крестный, кто-то неизвестный охотился.

Тоже ерунда, поскольку полностью противоречит характеристике, данной ему Крестным.

Как он сказал?

«Тот, кто работал с Кроносовым, – припомнил Лещинский, – мне любого золота дороже.» И еще что-то – о том, что убить его очень сложно, сложнее, чем любого другого. То есть о его квалификации.

Значит – не было утечки информации.

А вот сама информация у кого-то была.

Это первый вывод.

Небольшой, зато объективный, усмехнулся Лещинский.

Далее.

Информация о чем?

Прежде всего – о готовящемся третьем покушении на Кроносова.

Ну, тут не надо быть гением, достаточно и кухонного ума, чтобы сообразить – раз две попытки оказались неудачными, значит, должна быть третья.

Важнее другое. Кто-то знал не только о предстоящем терракте, но и о том, где и когда он состоится, о месте и времени его проведения.

С местом-то, пожалуй, проблем нет, место традиционное – дом родной. А вот как быть со временем?

Если Лещинский правильно понял слова Крестного, а ему казалось, что это именно так, человек, проводивший ликвидацию, работал один.

А это означает, что кроме него о времени проведения операции не знал вообще никто.

Даже Крестный.

Это уже хорошо. Просто отлично.

Поскольку означает возможность сделать второй вывод, уже поценнее первого.

Никто не располагал информацией о времени убийства банкира.

Первое следствие из этого вывода, именно первое, то есть самое важное, так как оно касается его, Лещинского, жизни, – он тоже не знал тактического рисунка ликвидации. И, естественно, не мог никому о нем сообщить.

Второе следствие – стороннее наблюдение велось не столько за ситуацией с Кроносовым, сколько за самим проводящем ее исполнителем. Только так можно было выйти на время ликвидации.

Не могли же случайно совпасть смерть Кроносова и попытка устранить человека, который его убил.

В случайности Лещинский не то чтобы не верил, он им скорее не доверял.

У него всегда возникало смутное подозрение, что его обманули, что всегда существует, на самом-то деле, тайная причина, полностью объясняющая произошедшее, придающая ему прозрачную закономерность целесообразности здравого смысла. Просто он еще не видит этой причины.

Даже когда ему однажды, еще в студенческие годы довелось выиграть трешник в спорт-лото, он все никак не мог поверить в случайность этого события. Ему нужно было найти рациональное объяснение своему выигрышу.

Он успокоился тогда только выстроив в своем воображении четкую схему изъятия выигрышного фонда устроителями лотереи – через планирование и распределение крупных выигрышей и строго дозированную, просчитанную случайность выигрышей мелких, необходимых для сохранения начальных условий игровой ситуации.

Так и сейчас, стоило ему подумать о возможности случайного совпадения, как в нем поднималось какое-то раздражение.

Он был детерминистом от природы, ищущим причину всегда и везде. И находящем ее.

А то, что он нашел, заключалось в простеньком, в принципе, выводе: кого-то очень интересует не столько смерть Кроносова, сколько то ли личность, то ли деятельность того человека, о котором Крестный говорил столь взволнованно и ценил столь высоко.

Интересует настолько, что стала кому-то мешать.

Лещинский чувствовал, что уцепился за что-то, что может указать дорогу к ясному пониманию ситуации, но лишь уцепился. Обрывок, за который он сейчас ухватился, словно не был привязан к основной нити, смотанной в клубок, а лишь сплетен, спутан с нею отдельными волокнами. Дернешь чуть сильнее, чем можно и нужно, так и останешься с логическим обрывком анализа, то есть фактически – ни с чем.

Лещинский осторожно, сдерживая себя, потянул на нащупанный им обрывочек.

Раз совпавшие события существенно не связаны друг с другом, но все же оказались выстроенными в хронологический ряд, значит кто-то их выстроил.

Отсюда имеем еще одно следствие из вывода о том, что никто не знал о времени, на которое исполнитель запланировал ликвидацию банкира – события были кем-то формально, искусственно привязаны друг к другу, чтобы создать впечатление их взаимозависимости в глазах наблюдателей, зрителей. А зрителей всего два – он и Крестный.

Кому нужно было их связывать? И зачем?

Первый вопрос пока отложим, подумал Лещинский. Не все сразу.

У каждого логически организованного события должна быть цель, иначе оно превращается в спонтанный, хаотический факт, а в хаос социальной жизни Лещинский не верил.

У того, кто пытался связать смерть банкира и смерть его убийцы в единый узел, могла быть только одна цель – выйти на контакт с заказчиками устранения Кроносова. С Крестным, с ним, Лещинским.

Оригинальный способ – привлечь внимание заказчика, убрав исполнителя.

Вода в ванной вдруг показалась Лещинскому слишком прохладной, хотя температура ее автоматически поддерживалась на том уровне, который он сам установил на программном пульте управления.

Никакой это, на хер, не оригинальный способ. Это красноречивый способ. И не привлечь внимание, а предупредить. Крестного предупредить, что его деятельность кому-то не нравится. А главное, предупредить его, Лещинского. О том же самом.

Лещинский вдруг понял, что он пока еще жив только потому, что кто-то сильный, не менее сильный, чем сам Крестный, просто еще не вычислил, кто стоит за убийством Кроносова и рядом других, не менее красноречивых фактов российской жизни последних месяцев.

Он выскочил из ванной, почувствовав вдруг отвращение к той позе лягушки, в которой он только что расслабленно висел в воде. Лещинскому нужна была полная объективность выводов, к которым он придет, поскольку от них зависела теперь его жизнь, в этом он нисколько не сомневался. Остатки самомнения выветрились из него, словно хмель.

Лещинский зябко поежился.

Он прошел в свою сорокаметровую гостиную, открыл бар, плеснул в «тумблерс» хорошую порцию «Барбароссы», залпом опрокинул в себя.

Водка колом воткнулась в желудок, перехватив дыхание и вызвав неприятные спазмы. Лещинский подавил подкатившее к горлу ощущение дурноты и плюхнулся в кресло. Сознание от водки нисколько не замутилась, а через минуту теплая волна поднялась из желудка и разлилась по всему телу. Он, наконец-то, согрелся.

Сидеть и ждать, как дальше будут разворачиваться события, конечно, нельзя.