Отмороженный

– А я не пойду, – сказал Володя.

– Пойдешь, бегом побежишь! – пообещал Слава. – Еще меня обгонишь! Да и что тебе, творческому человеку, делать в прокуратуре? Превратишься в такого же зануду, как твой шеф.

– Это он от зависти, – сказал я Володе. – Сам сюда когда-то просился.

– Когда-то в молодости, когда насмерть поругался с шефом, – стал объяснять Слава. – Потом спасибо сказал, что не взяли. Мой образ мышления их не устраивал! Я уже не говорю о моих способах самостимуляции. Но без нас, оперативников, рабочих лошадок, здешние прокуроры – ничто! Только у нас, в уголовном розыске, живое дело.

– Ладно, – сказал я. – Три – два в твою пользу. Разрядился? Пойдем дальше. Раскопал ты, Володя, самое то. Картина складывается. Только что ты разузнал про потерпевших, про этих убитых помощников великих шефов. Они тоже имеют какое-то отношение к чеченским событиям?

– Послушайте рассказы тех, кто их близко знал, – предложил Фрязин.

Похоже, он полагал, будто мы ему не доверяем. Считаем, что он подгоняет под ответ. Наверное, со стороны оно так и выглядело. И неплохо было бы послушать. Но я с тоской смотрел на толстую пачку с протоколами и на кучу кассет, которую он выложил перед нами, у меня заломило под затылком.

– Лучше своими словами, – сказал Грязнов, коротко взглянув на меня. – Вот как про этих, ну что рассказывал…

– Там все складывается не столь явно… – начал Володя. – Я тоже перелопатил не одну тонну газет и десяток записей разговоров.

– Когда это ты успел? – не выдержал я. – Ведь дежурил по ночам, участвовал в операции «Трал»…

– И понял, что не тем занимаюсь, – ответил Володя. – Легче поймать фамилию довольно известного человека в газетах, чем убийцу среди десяти миллионов жителей.

– Значит, аналитические наклонности проявил? – спросил Слава. – Теперь видишь, где ему самое место? У нас, в штате главка.

– Ну и что ты там откопал? – перебил я Славу.

– Я больше следил за перемещениями самих патронов погибших, понимая, что помощники следуют за ними. После того что выяснил про Садуева и Салуцкого, меня заинтересовали дела вице-премьера, ныне отстраненного, связанные с Чечней…

Он снова порылся в своем портфеле.

– Вот фотография из «Известий». Подписание протокола о намерениях. Так образовалась Южная нефтяная компания. Видите, подписывает премьер… А сзади и слева – узнаёте?

Мы одновременно пригнулись, разглядывая газету.

– А кто это? – спросил Слава.

Володя молча достал фотоснимок погибшего помощника вице-премьера.

– Узнаёте? А вот что я узнал в статистическом отделе нашей прокуратуры… – Он достал официальную справку. – Возбуждено дело о хищении в особо крупных размерах. В отношении той же самой Южной компании. Потом дело прекратили за недостаточностью улик.

Грязнов вопросительно уставился на меня.

– Что смотришь? – буркнул я. – Ну было дело. Только не я вел. Занимался Звягинцев, теперь он пошел на повышение. А предыдущий генеральный заставил его дело прекратить. Улик действительно было недостаточно.

– Но наворовали достаточно? – сощурился Грязнов.

– Более чем, – сказал я. – Прекратили в отношении руководства акционерного общества… Кстати, надо заглянуть в наш архив. Интересно, кто там фигурирует? Поименно.

– Соображает! – глядя на Володю, похвалил меня Грязнов. – У нас тоже одни недостаточные улики. А достаточных не хватает. Уже не говоря о прямых доказательствах. И ничего. Работаем.

Он хлопнул Володю по плечу.

– Вот он и работает! А мы только козьи морды строим. Все нам не так! Нам вынь да положь – кто-нибудь другой. Верно я говорю, Александр Борисович?

– Много говоришь, – сказал я. – А так – верно. Что еще? Еще что-нибудь есть?

– Я полагал, для начала хватит… – растерянно сказал Володя. – Я ищу. Просматриваю газеты. Вот, кстати, я составил письмо на телевидение. Первая и вторая программы. Подпишите. Хочу просмотреть некоторые телепрограммы девяносто первого года. Осень – зима.

Не говоря ни слова, я подписал. Слава влюбленно смотрел на Фрязина. Ведь уведет, подумал я. Как пить дать. Но мы еще посмотрим. Задействуем Володину маму. Как интеллигентная женщина, она меня поймет. Конечно, ее сын – это находка для наших следственных органов. Вопрос – в чьи руки попадет. Почему-то мне кажется, что у Грязнова он начнет пить. И перестанет смущаться и краснеть. Иди знай, какие ценные качества при этом погибнут.

– Итак, что имеем? – спросил я.

– Стоп! – сказал Слава. – Без Меркулова даже не начинай. У Кости голова видного государственного деятеля. А здесь замешана большая политика. Мы еще не знаем, на что выйдем. И что нас еще ожидает. Поэтому позови сначала Костю.

– Он чувствует, когда его ждут, и позвонит сам, – сказал я. – Вот посмотришь.

И тут же зазвонил внутренний телефон. Грязнов и Фрязин засмеялись. Я поднял трубку.

– Что у вас там так весело? – спросил Костя. – Я тоже хочу посмеяться. А то тоска зеленая… Есть что-нибудь новенькое по нашему убийце?

– Так заходи! – Я подмигнул Славе. – Только тебя не хватает. Ждем-с!

Меркулов пришел, выслушал нас и сказал:

– Новое только то, что никого пока известным вам способом еще не застрелили.

Мы и не подумали обижаться.

– Для вашего дела – это звучит тоскливо, – продолжал Костя. – Для дела защиты прав человека – оптимистично. Может, у него кончились патроны?

– Или ограничил свой список? – предположил я. – Хотя, если судить по тому, что связано с Чечней, тут у него широкое поле деятельности. Стреляй – не хочу. Кстати, если есть случаи убийства из такой же винтовки, неплохо бы идентифицировать оружие по пулям.

– Может, он начал с помощников, а потом перейдет к их шефам? – сказал Слава. – Как это делал товарищ Сталин? Начинал с поваров, шоферов, врачей, жен…

– Он залег, – сказал Костя. – Обнаружил, что его ищут, и залег. Ждет, пока спадет напряженность. Потом примется за старое. К тому же мы не знаем, откуда у него деньги. Источник дохода, так сказать. Если вы настаиваете на мщении, то это делается, как правило, бескорыстно.

– Возможно, у него есть спонсор, – предположил я.

– Судя по тому, что мы о нем знаем, он, скорее, волк-одиночка, – сказал Костя. – Восставший один против всех. Отмороженный, как ты уже сказал. Или то, что уже называется чеченским синдромом.

Я покосился на Володю. Наверняка у него было что сказать, но он не решался вмешаться в разговор авторитетов следствия. Излишнее почтение к добру не приводит, это я знал по собственному опыту.

– Хочешь что-то добавить? – спросил я Фрязина.

– Простите… но я хотел сказать…

– Говори, перебивай, у нас свобода слова, как на митинге, – сказал Слава.

– Газеты пишут о тех, кто наживается на чеченской войне, – сказал Володя. – Фамилии, правда, не называют. Но пишут много и настойчиво. Возможно, они что-то знают. А мы от них только отмахиваемся. Нам запрещают вступать в контакт с прессой.