Отморозки 2 Земляной Орлов

Вместе с Глебом на бал приехал Валентин Вяземский, приглашенный самой Марией Евгеньевной. Еще в автомобиле Львов поинтересовался таким повышенным интересом со стороны старой девы к дежурному офицеру штаба, и долго смеялся вместе с Вяземским, когда тот поведал о матримониальных планах пожилой дамы.

Но после красочных описаний предполагаемых невест и их остроумных характеристик, разговор коснулся серьезных предметов...

– Видите ли, командир, мне тут уже восьмую невесту сватают, - вздыхал Валентин Сергеевич с видом усталой старой лошади.
– Но что я могу поделать, если мое сердце окончательно отдано наперснице вашей подруги?

– Сашеньки?
– уточнил Глеб.
– И кто же покорил сердце боевого офицера, с шашкой наголо кидавшегося на вражеский пулемет?

– Княжна Елена Петровна Гедианова , - тяжело вздохнул Вяземский.
– И ничего из нашего романа, скорее всего, не выйдет...

– Почему это?

– Ну-у-у...
– снова по лошадиному вздохнул Валентин.
– У меня в кармане - вошь на аркане. И никаких видов на серьезное наследство: двух сестер надо замуж выдавать, так что все папенькино наследство - им. Впрочем, там и так немного. А Гедиановы никогда не отдадут единственную дочь за бессребреника, пусть даже и титулованного...

– Прекратить вздыхать, - коротко ударила команда.
– Сколько вам нужно на брак? Ну?

– Да у вас-то, командир, откуда столько возьмется?
– вскинулся Валентин.
– Ну, вот я скажу: 'Сто тысяч', и что вы станете делать?

– Сто-о-о-о?
– Глеб почесал нос и присвистнул, - М-да, это так сразу не решишь... Но через пару месяцев мы с вами вернемся к этому вопросу...

... А на самом балу Львова сразу захватили 'родственники'. Маркин уже давно загнал своего реципиента, что называется, под спуд, и теперь мучительно пытался разобраться в хитросплетениях родственных связей князей и некнязей Львовых...

– А как здоровье вашей крестной?
– с любезной улыбкой вопрошал князь Георгий Львов .
– Помнится, она очень переживала об вашем отъезде на Балканы. От треволнений даже в Карлсбад, на воды уехала, нервы лечить...

'Жаль, эта неизвестная крестная не утопилась в Карлсбадских водах!' - мысленно ругнулся Глеб, не имевший ни малейшего представления о том, кто собственно была его крестная. Но вслух сказал:

– Да, она и до сих пор жалуется на нервы, - и приятно улыбнулся.
– К тому же, у нее стали побаливать почки...

– О да!
– вмешался в разговор Феликс Юсупов .
– Почки - бич современного человечества. Вот у меня...
– и он принялся подробно описывать свои заболевания, причем делал это так подробно, что Львов решил: либо Юсупов всерьез изучает медицину, либо готовится 'косить' от армии.

'И такая дребедень - целый день, целый день ...
– тоскливо подумал Глеб.
– Какого лешомана я им понадобился, хотелось бы знать? Что, для придания военной атмосферы? Бездельники, трутни, чтоб их приподняло и об угол ударило! Блин, вот когда точно уверуешь в правоту санкюлотов. На фонари аристократов!.. Но какой роскошный расстрельный список вырисовывается?!'

Он вяло ел какие-то удивительные деликатесы, вкуса которых он не понимал, пил дорогущие вина, чьего аромата и букета он совершенно не разбирал, танцевал с девицами, которые ему не нравились, танцы, которых он не знал, и мучился скукой и сожалением о бесцельно потерянном времени.

И как оказалось - совершенно зря. В курительной комнате, куда Глеб ушел отдохнуть от танцев и пустой болтовни к нему как-то очень естественно подошли князь Георгий и Феликс Юсупов. Князь угостил дальнего родственника папиросами собственной набивки с турецким черным табаком, Феликс раскурил сигару, и на Глеба опять посыпались вопросы о дивизии, о солдатах, о настроениях в войсках вообще. И вдруг:

– А что это, Глеб Константинович, к вам старец Григорий зачастил?
– лениво поинтересовался князь Георгий.

Равнодушие, с которым он задал вопрос, было до того наигранным, что Глеб насторожился. А ну-ка, ну-ка...

– Да очаровал он нашего 'Андреевского есаула', - ответил он с таким же фальшивым безразличием.
– Борис Владимирович - человек неплохой и разумный, но вот верит во все эти божественные откровения. Потому-то Распутин у нас - частый гость.

– А как вы сами к нему относитесь?
– быстро спросил Юсупов.

– К кому?
– включил дурака Глеб, выигрывая время.
– К Анненкову или к Распутину?

– К старцу, разумеется. О том, что вы с Анненковым друзья не знает разве только глухой и слепой.

– Да, как сказать, - на показ задумался Львов.
– С одной стороны, что-то эдакое в этом кержаке все-таки есть, но с другой - вахлак и шарлатан первостатейный.

– Кержак?
– удивился князь Георгий.
– А разве он еще и старовер?

– А очень возможно, - задумался Юсупов.
– В тех местах каменщиков много, так что очень возможно, mon prince , очень возможно...

Все молча курили, размышляя каждый о своем.

– А как вы оцениваете его влияние на императора?
– вопрос после долгой паузы, и две пары внимательных глаз впились в Глеба, точно гарпуны в кита.

– А как можно оценивать влияние малограмотного человека на правителя Великой Империи?
– ответил тот вопросом на вопрос, а про себя добавил: 'Не было бы счастья, да несчастье помогло... По моей исшрамленной физиономии вы, сиятельства, замучаетесь угадывать, что на самом деле думаю...'

Князья кивнули и снова замолчали. Но теперь пауза вышла короче.

– Распутин - позор для России!
– твердо заявил князь Георгий.
– Это уже ни на что не похоже: какой-то шарлатан, шут, осмеливается вмешиваться в управление державой! Державой!!
– повторил он, потрясая жиденькой бородкой.

– Похоже, - усмехнулся Глеб и уцапал из шкатулки еще одну папиросу. Очень они ему понравились, - Сочинение господина Дюма-пер: 'Графиня де Монсоро' и 'Сорок пять'. Помнится, присутствует там шут Шико, который весьма успешно помогает Генриху III.

– Час от часу не легче, - ощерился Юсупов.
– Мы с вами в романе французского писаки, господа...

Лакей подал кофе и ликер 'Бенедиктин'.

– Сигару, Глеб Константинович?

– Благодарю, но я лучше еще одну папиросу...

Юсупов подвинул канделябр, Глеб прикурил...

– Послушайте, Глеб Константинович, а каково ваше мнение на это? Вы не находите, что Распутина надо бы любым способом удалить от Императора и его семьи?

– Пожалуй...
– задумчиво протянул Львов-Маркин.