Отморозки 2 Земляной Орлов

Анненков тихо усмехнулся, повернувшись к другу:

– Это - нормальная практика психотерапии и парапсихологии. То, что ты сейчас видел, носит вполне официальное название 'вуаль'. А по-простому, по-народному - отвод глаз. Но это я тебе потом объясню, а пока пошли кого-нибудь на кухню. Иначе Гриня может нам поваров так зачаровать, - он снова усмехнулся, - что ужина мы с тобой только к завтрашнему обеду дождемся...

3

Обсуждение участия Георгиевской дивизии в запланированной Колчаком Босфорской десантной операции затянулось глубоко за полночь. Через два часа бесконечных уговоров и банального нытья, Анненков наконец согласился и вместе с адмиралом взялся за разработку плана десанта. В дополнение Борис велел позвать Глеба, который незамедлительно прибыл, слегка пьяный, а возможно - и не слегка. Он тут же вогнал в глубокий ступор Колчака и его сопровождающих, заявив, что пока не будут построены хотя бы десять 'Эльпидифоров' из двадцати заказанных, ни о каком десанте не может быть и речи.

– А откуда вы, генерал, знаете об 'Эльпидифорах'?
– спросил Александр Васильевич, когда к нему вернулся дар речи.
– Это ведь совершенно секретный проект...

– Вот когда приступите к командованию флотом, поинтересуйтесь у своих подчиненных о том, каким путем секретные сведения становятся достоянием гласности? И еще: каким образом эти сведения стали достоянием германской разведки? Потому что я получил эти сведения именно на допросах немецких пленных.

Колчак гулко сглотнул, а Глеб, не обратив на это никакого внимания, продолжал:

– Значит так: десять 'Эльпидифоров' нужны нам к осени. Раньше все равно начать не сможем, в смысле - вы не сможете. Вам надо еще в командование вступить, сплавать корабли, потренировать свои экипажи. Плюс - несамоходные плашкоуты, для остальной дивизии. Мощности Николаевских заводов позволят достроить десять 'бэдэка'...

– Что достроить?
– пискнул Тирбах.

– Бэ Дэ Ка - большой десантный корабль, - пояснил Львов.
– 'Эльпидифор' вполне подходит под это определение. Так вот, если вы, ваше превосходительство, напряжете заводы в Николаеве и поставите их в позу пьющего оленя - они управятся примерно к октябрю, а мы...

– Так - холодно перебил его Анненков.
– Достаточно. Господин начальник штаба, насколько я помню, у вас еще есть дела. Ступайте и займитесь им, а обо всем, что вы нам здесь нагоро..., то есть сказали, к завтрашнему дню подготовить докладную записку. И, господин генерал-майор, подождите меня у выхода: мне нужно дать вам еще несколько поручений...

...Колчак и его офицеры напряженно вслушивались в доносившиеся из-за двери обрывки разговора.

'...Ты чё творишь?!! А чего они... па-а-адумаешь, верховный правитель... Оху...?! ... все равно, он ни хрена не поймет... Пьянь подзаборная... Завтра на полосе трезветь будешь!.. Ой, я испугался... А если он?.. Чего?.. Ничего! Он от кокаина одурел уже...'

На этом месте Колчак непроизвольно стиснул кулаки и скрипнул зубами, а его офицеры отвели глаза. Очень жаль, но кажется, увлечение Александра Васильевича кокаином - уже ни для кого не секрет...

Но дальше разработка плана пошла быстро и деловито. К тому времени, как Колчак отправился в Петроград, он уже имел твердое представление о необходимом количестве сил и средств, привлекаемых для этой операции.

Тем временем у Анненкова и Львова появились новые неотложные дела. Из Швейцарии прибыли новые письма от Ленина, в которых кроме теоретического спора о вопросе построения социализма в России содержались еще и вполне конкретные практические указания. В их числе содержалась настоятельная просьба посодействовать ссыльным большевикам на предмет возвращения их к активной политической жизни.

Когда Львов показал своему другу-командиру это письмо, тот внимательно прочитал, пошевелил губами, проговаривая про себя особенно понравившиеся пассажи, гоготнул и произнес:

– Ленин против Ленина? Лихо, Глеб, ей-ей - лихо! Это же надо было додуматься: аргументировать к Владимиру Ильичу его же работами, только еще не написанными...
– Он хлопнул Глеба по плечу, - Бой с тенью, а?! Так - он тут же посерьезнел.
– А что у нас с побегами? Кого тащим?

Глеб хмыкнул:

– Борь, ты ведь в курсе: я - сталинист. Так что, в первую очередь в Туруханский край съездить надо. Иосифа Виссарионовича привезти оттуда...

Анненков помолчал, затем негромко пропел: 'И вот сижу я в Туруханском крае, где при царе сидели в ссылке вы...' . Снова хлопнул Львова по плечу:

– Черт с тобой! Езжай! Только учти: времени на то, чтобы тут рассусоливать у тебя нет нифига. Быстро приехал, забрал, вернулся. Красотами Сибири потом любоваться будем...
– Тут он нехорошо усмехнулся, - Особенно, если в жернова 'сталинских репрессий кровавой гэбни' попадем...

– Прекрати - скривился Глеб.
– Ты еще про героического Джемса Бонда вспомни и героического гениального Стрындищева...

– Кого?!

– Ну, Солженицына - разницы то никакой...

Паровоз, выбрасывая в небо струю черного, плотного дыма, мчал курьерский поезд по Транссибу. В купе спального вагона сидели двое. Покуривали, попивали чай и молчали. По ходу поезда сидел генерал-майор с белым крестиком на шее и звездой 'Владимира с мечами' на груди расстегнутого черного кителя 'Георгиевской штурмовой отдельной Патроната Императорской фамилии дивизии'. Напротив него расположился зауряд-прапорщик в белой гимнастерке той же дивизии, украшенной полным георгиевским бантом.

– Нуте-с, друг мой, Василий, - генерал вкусно отхлебнул чай и потянулся за лежавшим на тарелке бутербродом с ветчиной.
– Какие у тебя идеи по нашей задаче? Как полагаешь действовать?

– Ну, так надобно сперва до этой Курейки добраться, - зауряд-прапорщик тоже взял с тарелки промасленный ломтик белого хлеба с розовым лепестком соленой ветчины, - а там видно будет, командир. Чего сейчас-то гадать? Доедем, оглядимся... Война план покажет.

– Ты у нас прямо Наполеон, - рассмеялся генерал-майор Львов.
– Тот тоже говорил, что надо ввязаться в сражение, а там уже разберешься.

– Эка?!
– удивился зауряд-прапорщик Чапаев.
– Выходит, Глеб Константиныч, что я прям Бонапартий?

– Ага. И помрешь ты на Святой Елене...

– Прям на святой? И она меня до себя допустит?

– Обязательно!
– веселился Львов.
– Только ты уж смотри, не говори ей, что не Бонапарт, а Чапаев. Иначе - все!

– Что?!

– Не помрешь...

– Да тьфу на тебя, командир, - притворно обиделся Василий.
– Сам знаю, что почти ничего и не знаю, а ты еще смеешься...

– Однако, - удивился Глеб, перестав смеяться.
– Ты сегодня прямо афоризмами историческими сыплешь. Был, Василий, такой древнегреческий ученый, Сократом звали. Так вот, когда его спросили, много ли он знает, Сократ ответил: 'Я знаю, что ничего не знаю'. Так-то вот, Вася.

Львов открыл портсигар, взял папиросу и предложил Чапаеву угощаться. А потом принялся рассказывать ему про остров Святой Елены, про кампанию двенадцатого года и про битву при Ватерлоо. Василий Иванович слушал так внимательно, что даже рот приоткрыл. Когда история дошла до разгрома каре Старой Гвардии, Чапаев аж кулаки стиснул...