Отныне и вовек

Первой его мыслью было бежать, но он подавил это чисто инстинктивное желание. Если он побежит, ему это ничего не даст. Он стоял посредине дороги, и по обе стороны была ровная открытая местность. К тому же оставалась надежда, что он как-нибудь отбрешется. А уж если нет, тогда придется убегать.

– Стой! – прорезал тишину неуверенный голос.

Но он и так замер на месте. Услышав окрик, он вспомнил ту ночь в Хикеме, тогда Тербер точно так же остановил его, и ему захотелось громко расхохотаться. Ну и сволочи! Ишь чего придумали, паршивцы! Засели с выключенными фарами. И как раз когда у него все уже было на мази. Надо же такое отмочить!

Патрульный джип осторожно подъехал ближе и остановился в десяти ярдах от него. В открытой машине сидели четверо перепуганных «вэпэшников», он видел их синие лица и синие отблески от белых букв на нарукавных повязках. Все четверо были в касках. Тот, что ехал на переднем сиденье рядом с водителем, стоял во весь рост и целился в него из «томпсона», держа автомат над ветровым стеклом; он даже разглядел горбинку прицельной мушки на дуле.

– Кто идет?

– Свой, – сказал он.

Двое сидевших сзади явно расценили его ответ как стандартный отзыв на стандартный оклик: неуклюже и неохотно они перелезли через борт джипа и встали рядом с машиной. Оба держали пистолет наготове.

– Если свой, то подойди ближе и назовись, – визгливо приказал тот, что был повыше. Потом откашлялся.

И тогда он, неузнанный «свой», медленно двинулся вперед.

– Стой! – снова скомандовал высокий. Две пары глаз и два пистолетных дула недоверчиво уставились на Пруита.

– Все в порядке, Гарри, – более уверенно сказал высокий. – Это наш, солдат.

По крайней мере признали.

Тот, который стоял в джипе и целился из «томпсона», опустился на сиденье, и напряженную тишину неуловимо всколыхнуло что-то похожее на глубокий вздох облегчения.

– Выключи прожектор, – приказал высокий. Свет потускнел, и двое патрульных подошли к Пруиту вплотную.

– Ты, парень, какого черта здесь шляешься? – сердито спросил высокий. У него были нашивки штаб-сержанта. Второй патрульный был капрал. – Мы со страху чуть в штаны не наложили. С шестнадцатой позиции позвонили, сказали, кто-то шастает по пустырю. Мы уж думали, нам сейчас на голову батальон парашютистов свалится.

Теперь ему стало понятно. Когда он остановился на пустыре и наблюдал за той патрульной машиной, синие фары высветили его силуэт, и кто-то его заметил. Кто-то из седьмой роты. Эх, ты! А еще считаешь себя отличным солдатом! Так опростоволоситься!

– Я на свою позицию иду, – сказал он.

– Номер позиции?

– Восемнадцатая. Это там, дальше.

– Восемнадцатая… хм-м… Ты из какой части?

– Седьмая рота …-го пехотного полка.

Сержант почти успокоился.

– А то, что комендантский час? Про это в вашей седьмой роте не знают?

– Знают.

– Тогда какого дьявола ты не на позиции?

– Я у своей девчонки был. Как раз возвращаюсь. Она тут рядом живет. – Он кивнул в сторону пустыря.

– Пропуск есть?

– Нет.

– Без пропуска ходит, – решительно подытожил второй патрульный. – Нечего с ним валандаться. Забираем – и поехали в часть. – Он держался враждебно, этот второй. Он тоже больше не нервничал. Сначала он крепко перетрухнул и теперь мстил за это. Пистолет он уже убрал в кобуру.

– Капрал Оливер, спокойно! – осадил его сержант. – Не пори горячку.

– Мне вообще-то наплевать, – сказал капрал.

– А кто у вас там на восемнадцатой старший? – спросил сержант.

– Штаб-сержант Чоут.

Патрульные переглянулись.

– Гарри, ты не в курсе, кто старший на восемнадцатой позиции? – крикнул сержант, повернувшись к джипу.

В джипе засовещались.

– Не знаю, – наконец отозвался Гарри. – Можем выяснить хоть сейчас.

– Хорошо, – кивнул штаб-сержант. – Поехали. Отвезем его туда.

– Мне вообще-то наплевать, – сказал капрал. – Но я считаю, лучше отвезти его в часть. Что-то он мне не нравится, Фред. Ты на его форму посмотри. Это же выходная. И совсем свеженькая. Накрахмаленная. Чего он, интересно, разгуливает в выходной форме? Она и в вещмешке-то не лежала – вон какая отутюженная.

– Отвезем его на позицию, там и разберемся, – решил сержант. – Ничего не случится.

– Мне вообще-то наплевать. Но очень может быть, что и случится, – упорствовал капрал. – Особенно если он сбежит.

– Чего ты несешь? Он один, а нас четверо – как он сбежит?

– А вдруг он эту форму украл? Может, он диверсант, – не сдавался капрал. – Может, его кореши сидят тут рядом в засаде, чтобы нас прирезать. Мне вообще-то наплевать, только откуда мы знаем – может, он шпион или кто еще?

– Что скажешь, друг? – Сержант взглянул на Пруита. – Где тут твои кореши, которые хотят нас прирезать?

– Да какой я, к черту, шпион? Похож я на шпиона? – Такого поворота он не ждал. Чтобы его приняли за шпиона – только этого не хватало! Весело.

– А откуда мы знаем, что ты не шпион? – стоял на своем капрал. – Мне вообще-то, конечно, наплевать.

– Верно, – кивнул сержант. – Может, ты сам Тодзио [48] , почем мы знаем?

– А вдруг он шел взрывать резиденцию губернатора или еще чего-нибудь? Мне вообще-то наплевать, – сказал капрал. – Только я тебе говорю, лучше отвезти его в часть. Там с ним без нас разберутся.

48

Тодзио Хидеки (1884—1948) – японский политический и военный деятель; в 1941 г. был премьер-министром и министром обороны Японии; один из инициаторов нападения Японии на США; в 1948 г. по приговору международного трибунала казнен как военный преступник.

– Брось ты, никакой он не шпион, – поморщился сержант. Он пока не убрал пистолет в кобуру, и тот свободно висел у него в опущенной руке на уровне колена, совсем близко от Пруита. – Документы у тебя с собой? Предъяви. Надо проверить, кто ты такой.

– Нет у меня ничего.

– Совсем никаких документов?

– Никаких.

– Тогда, друг, извини, но мы обязаны тебя задержать. Должна же у тебя быть с собой хоть какая-нибудь бумажка. Мне самому все это неприятно, но ты нас тоже пойми, Шататься среди ночи без документов – это тебе никто не позволит, ты еще не генерал.

Что ж, к этому он был готов. Он ведь понимал, что вряд ли отбрешется, но попытка не пытка. Да и сержант этот отличный мужик, чуть было не отпустил. И он попробовал еще раз:

– Ребята, подождите вы! Сами же видите, никакой я не шпион. Свой я, шесть лет уже в армии. И пока весь тридцатник не дотяну, никуда уходить не собираюсь. Если вы меня заберете, меня как пить дать посадят. А кому это нужно? Сейчас война, каждый солдат на вес золота. Я воевать должен, а не в тюрьме сидеть. Я, может, все шесть лет этой войны дожидался. Отпустите, ребята, правда!