Я видел: ворон в небесахЛетел с холмом земли в когтях.Не дом ли мой блеснул на нём,Скрываясь в небе ледяном?А с неба сыпалась земляНа ослеплённые поля.И наугад по шуму крылЯ тень высокую ловил.
1975
Прощальный жест
Зачем ты его обнимала,Махала с печальных полей,Как будто туман разгоняла?..Туман становился плотней.Он занял скользящее местоВ пространстве, лишённом тепла.Но тайна прощального жеста,Мерцая, обратно звала.Развеять дорожную скукуПомог ему князь темноты,Что дёргал какую-то куклу,И кукла
махала – и ты…Годами окно протирала,Рука уставала мелькать,Как будто туман разгоняла,Который нельзя разогнать.
1976
«Ты не стой, гора, на моём пути…»
Ты не стой, гора, на моём пути.Добру молодцу далеко идти.Не мешай ногам про себя шагать,Не мешай рукам про себя махать.Говорит гора: – Смертный путь един.До тебя прошёл растаковский сын.Сковырнул меня изо всей ноги,Отмахнул меня изо всей руки.– Не мешай, сказал, про себя шагать,Не мешай, сказал, про себя махать.Не ищу я путь об одном конце,А ищу я шар об одном кольце.Я в него упрусь изо всей ноги.За кольцо схвачусь изо всей руки.Мать-Вселенную поверну вверх дном,А потом засну богатырским сном.
1976
Двойник
Только солнце с востока взойдёт,Тут же с запада всходит другое,Мы выходим из разных ворот,Каждый тень за собою ведёт,И моя, и твоя – за спиною.Мы сошлись, как обрыв со стеной,Как лицо со своим отраженьем,Как два лезвия бритвы одной,Как рожденье со смертью самой,Как великая слава с забвеньем.Тучи с небом на запад летят —На восток покачнулись деревья.Наши тени за нами стоятНе сливаясьи бездны таят,А меж нами не движется время.
1976
Завет
Со дна морского камень всплыл,Привязанный к ногамТого, кто душу погубилПо мировым углам.Прямой дороге предпочёлБегущую волну.В пути опоры не нашёлИ канул в глубину.Твои слова, родная мать,Нашли его на дне:«Когда я буду умирать,Ты вспомни обо мне».В морской пустыне он стоялНа камне гробовом.И долго руки простиралЗа синий окоём.
1976
«Мне снились ноздри! Тысячи ноздрей…»
Мне снились ноздри! Тысячи ноздрейСтояли низко над душой моей.Они затмили солнце и луну.Что занесло их в нашу сторону?Иль от лица бежали своего?..– Мы чуем кровь! Мы чуем кровь его! —Раздался вопль чужого бытия…И пролилась на волю кровь моя.
1977
«Ты зачем полюбила поэта…»
Ты зачем полюбила поэтаЗа его золотые слова?От высокого лунного светаЗакружилась твоя голова.Ты лишилась земли и опоры.Что за лёгкая тяга в стопе?И какие открыло просторыТвоё тело и в нём и в себе?Он хотел свою думу развеять,Дорогое стряхнуть забытьё.Он сумел небесами измеритьСвой полёт и паденье твоё.Он уже никогда не вернётся,След его заглушила трава.Ты заплачешь, а он отзовётсяНа свои золотые слова.
1977
Двуединство
В тени летящего орлаСова ночная ожилаИ полетела, как подруга,В плену возвышенного круга.Орёл парил. Она блуждала,Не видя в воздухе ни зги.И, ненавидя, повторялаЕго могучие круги.
1977
«На тёмном склоне медлю, засыпая…»
На тёмном склоне медлю, засыпая,Открыт всему, не помня ничего.Я как бы сплю – и лошадь голубаяВстаёт у изголовья моего.Покорно клонит выю голубую,Копытом бьёт, во лбу блестит огонь.Небесный блеск и гриву проливнуюЯ намотал на крепкую ладонь.А в стороне, земли не узнавая,Поёт любовь последняя моя.Слова зовут и гаснут, изнывая,И вновь звучат из бездны бытия.
1977
Распутье
Поманила
молодость и скрылась.Ночь прозрачна, дума тяжела.И звезда на запад покатилась,Даль через дорогу перешла.Не шумите, редкие деревья,Ни на этом свете, ни на том.Не горите, млечные кочевьяИ мосты – между добром и злом.Через дом прошла разрыв-дорога,Купол неба треснул до земли.На распутье я не вижу Бога.Славу или пыль метёт вдали?Что хочу от сущего пространства?Что стою среди его теснин?Всё равно на свете не остаться.Я пришёл и ухожу – один.Прошумели редкие деревьяИ на этом свете, и на том.Догорели млечные кочевьяИ мосты – между добром и злом.
1977
Чёрный подсолнух
Он пророс из глухого колодца.Но однажды глубокая мгла,Затмевая высокое солнце,На цветущий подсолнух легла.Цвет померк. В небесах ослеплённыхВместо солнца возникло пятно.От него отвернулся подсолнух.Поле пусто, сомненье темно.Он не поднял потухшего взглядаК высоте просветлённых небес.Осквернённой святыни не надо!Ждал он ночи… И ночью воскрес.Мёртвым светом его охватило,Он уже не внимал ничему.Только видел ночное светило,Присягая на верность ему.
1977
«Я пил из черепа отца…»
Я пил из черепа отцаЗа правду на земле,За сказку русского лицаИ верный путь во мгле.Вставали солнце и лунаИ чокались со мной.И повторял я имена,Забытые землёй.
1977
Семейная вечеря
Как только созреет широкая ниваИ красное солнце смолкает ленивоЗа тёмным холмом,Седая старуха, великая матерь,Одна среди мира в натопленной хатеСидит за столом.– Пора вечерять, мои милые дети! —Она поминает о сыне-поэте,О дочке-вдове,О светлом супруге, безвестно убитом,О позднем младенце, бесследно зарытомВ кремень-мураве.Рассвет наплывает по правую руку,Закат наплывает по левую руку —И слушают ночь.И вот, потрясая могильные камни,Приходят живые: поэт с облакамиИ горькая дочь.Неполная смерть поднимает из прахаИстлевшие кости… Солдатская бляхаБлестит на одном.Пришельцы глядят на пустые стаканы,Садятся за стол и сквозят, как туманы,Меж ночью и днём.– Не хлебом единым, – сказала старуха.И каждому мерит от чистого духаИ мира сего:Огонь для солдата, лазурь для поэта,Росу для вдовы, молоко для последа,Себе – ничего.Но вот огляделся, как в дальнем дозоре,Солдат и заметил: – Не все ещё в сборе.Тут нет одного.От лона иного, от тучи гонимой,Он сын мой и брат им, судьбой не любимый.Вот место его!– Пускай он войдёт, – согласилась старуха.Из бездны Вселенной до чуткого слухаШаги донеслись.Бродяга вошёл, не любимый таланом,И принял стакан с непроглядным туманом…– Окольный, садись!Давно я старуха. Мой голос – мерцанье.Но я б не хотела одно прорицаньеВ могилу унесть.На чресла гадали мне в детские годы,Что выйдет оттуда предтеча свободы.Он должен быть здесь!Бродяга заплакал, вдова зарыдала,Поэт преклонился, дитя загадало,Отец отступил…Все гости пусты и сквозят, как туманы,Не тронута снедь, не початы стаканы…Так кто же тут был?Солдат после смерти печально воюет,Он редко по старой подруге тоскует.А встреча близка!Младенец блуждает в земном промежутке,Глядит из небес и играет на дудке,И пьёт из цветка.Вдове и лежачего горя хватает.Бродяга бегущую воду хватаетИ песни поёт.Но сына-поэта во сне посетилоВиденье и светом уста отворило:– Былое грядёт!..И вновь созревает широкая нива,И красное солнце смолкает ленивоЗа тёмным холмом.Земля возвращает истлевшие кости,А память – надежду. Пьют чудные гостиЗа старым столом:Солдат за победу, поэт за свободу,Вдова за прохожего, мать за породу,Младенец за всё.Бродяга рассеянно пьёт за дорогу,Со свистом и пылью открытую Богу,И мерит своё.