Отрава
Шрифт:
В. И продолжали титрование до тех пор, пока не получали никотин нужной концентрации.
О. Да.
В. И сколько времени у вас на это ушло?
О. Не так много. Я хорошо учился по химии в колледже. На одни пятерки. Я решил убить Джерри в тот же день, как он мне рассказал про себя и Мэрилин. Я мог бы его уже убить еще восьмого марта, когда чистил его канал. Яд был уже готов.
В. Хэл, есть вопросы?
О.
В. Мистер Либович?
О. Нет.
В. Хотите ли вы что-нибудь добавить, доктор Элсворт? Может, хотите что-нибудь изменить в своих показаниях?
О. Нет. Вот только...
В. Да?
О. Понимаете, я думал, что она ко мне вернется. Если все исчезнут... я думал, что мне, возможно, удастся ее вернуть.
В. Понимаю.
О. Да, в этом-то все и дело, понимаете.
В. Еще что-нибудь, мистер Элсворт?
О. Нет. А...
В. Да?
О. Нет, ничего.
В. Благодарю вас, доктор Элсворт.
О. Вот только... можно мне прослушать пленку с записью допроса?
* * *
Они вышли из здания полицейского участка на огороженную площадку, где стояли их автомобили. Ночь была волшебная, весна окончательно вступила в свои права.
– Я был не прав, – сказал Карелла.
– Мы оба были не правы, – уточнил Уиллис. – Мы слишком ограничили участок поисков. Надо было его расширить.
– Я не про это, Хэл. – И он снова повторил: – Я был не прав.
– Ничего, все в порядке, – ответил Уиллис.
Карелла протянул руку.
– Ну что, спокойной ночи?
– Спокойной ночи, Стив.
Они сели каждый в свою машину и, выехав с площадки, направились в противоположные стороны. Карелла – в Риверхед, Уиллис – на Харборсайд Лейн.
Он пришел за несколько минут до полуночи. Она сидела в гостиной, на столике возле ее кресла стоял бокал бренди. На ней была белая длинная размахайка. Не та ли, которую она носила много лет назад, когда ее называли «Золотой арабкой» в тюрьме под названием «Ла Форталеса». Она была не накрашена. Глаза опухли и покраснели. Уиллис подошел к бару и налил себе коньяка.
Он рассказал ей об Элсворте, сообщил, что тот подписал свое признание.
Часы на камине пробили полночь.
Двенадцать негромких ударов раздались в тишине комнаты.
Он подошел к
ней.– Ты плакала.
– Да.
– Почему?
– Потому что я знаю, что потеряла тебя.
– Мэрилин...
– О Господи, начинается.
– Мэрилин, я маленький, некрасивый человек...
– Ты замечательный.
– Ты высокая и прекрасная...
– Ну да, с такими опухшими глазами и мокрым носом.
– У меня, наверное, было не больше шести женщин за всю жизнь...
– Значит, остальные очень много потеряли.
– А ты знала тысячи мужчин...
– Ты – единственный, кого я действительно знаю.
– Мэрилин, ты проститутка...
– Была.
– И воровка... И убийца.
– Да, я убила одного подонка, который сломал мне жизнь.
– Мэрилин...
– И получила от этого удовольствие! Так же, как и ты, когда убил того мальчишку с револьвером в руке. Только у меня были гораздо более веские причины для этого.
– Мэрилин...
– Что ты собираешься сказать мне? Что ты полицейский? Хорошо, ты – полицейский. Пойди, донеси на меня.
– А они знают, что это ты его убила?
– Кто, аргентинские копы? Неужели они будут заниматься смертью какого-то там сутенера. Хотя я оказалась единственной сбежавшей, да, сейф был открыт и пропала кругленькая сумма. Возможно, они догадались, что именно я совершила преступление.
– Имеется ордер на твой арест?
– Не знаю.
Наступила тишина.
– И что ты собираешься делать? – спросила она. – Позвонить в Аргентину? Спросить, нет ли у них ордера на арест Мэри Энн Холлис, человека, которого даже я уже не знаю. Что, Хэл? Боже, Хэл, я люблю тебя, я хочу всегда быть с тобой. Господи, я же люблю тебя, что ты собираешься делать?
– Не знаю, – сказал он.
[1] Сукин сын.
[2] Грубое испанское ругательство.
[3] Веракруз все дни были золотыми, и все ночи фиолетовыми (исп.).
[4] Глухонемая (исп.).
[5] Хочу умереть (исп.).
[6] Который час? — Уже поздно, заткнись! (исп.).
[7] Вонючая свинья (исп.).
[8] Не бойся (исп.).
[9] Она уже приручена (исп.).
[10] Не за что (исп.).