Отрави меня вечностью

— Вот ты как? Ну, погоди! — Дедрик нагрёб огромную охапку листвы и кинулся догонять Герти.

Та с визгом припустила. Она долго убегала от него, прячась за деревьями, петляя и ускоряясь. До тех пор, пока в боку не закололо и в груди не запекло от холодного воздуха. Наконец Дедрику удалось запустить в сестру изрядно поредевшую кучку дубовой листвы.

— Дедрик! Смотри, что ты сделал с моими волосами! — Герти с возмущением рассматривала белые пряди, в которых запутались мелкие сухие кусочки листьев. — Теперь на меня ни один жених не посмотрит!

— Слушай… Я хочу тебе кое-что сказать.

— Ну, — девушка надула губы, старательно вытаскивая сор из волос.

— Герти… оставь Ламмерта. Я сам о тебе позабочусь.

— Глупости. Я скоро выйду замуж.

— Все знают, что тебе здесь никто не нравится, кроме… — Дедрик принялся ковырять пальцем кору ближайшего дерева. — А Ламмерт — наследник.

— Чтобы бы ты понимал в моих сердечных делах.

— Может, в сердечных и не понимаю, но через 4 года я получу свою долю наследства. Деньги, земельные наделы, большой дом на юге.

— И что?

— Я смогу забрать тебя с собой. Или дать средства и отпустить. Ты поедешь, куда захочешь. И выйдешь замуж за того, кто полюбишь.

— Я желаю жить в замке. И быть его хозяйкой. А любовь… Моя мама жизни не видит без Джереона. Много ей счастья принесли эти чувства?

— С Ламмертом у тебя всё равно ничего не выйдет. Герти, подумай. Я написал договор о намерениях. Он защитит тебя, даже если что-то… случится… Отец сегодня же поставит печать, если мы придём к нему.

— Договор? Уже?

— Отец не вечен. Я просто… Всё время думаю о твоём будущем.

— Всё время думаешь за меня? — Герти хотела возмутиться, но слова младшего брата её тронули. — Это лишнее, Дедрик. Отец молод, силён и ещё долго сможет меня содержать. Раз он не ищет достойного жениха, то пусть и несёт это бремя до самой смерти! — девушка нервно хохотнула.

— Он ищет. Вот только…

— Что? — Герти оторвалась от своих волос и во все глаза уставилась на напряжённое лицо сводного брата.

— Никто не хочет…

— Жениться на бастарде? — она сама не ожидала, что при этих словах болючий комок изнутри сдавит горло, а изо рта сам собой вырвется тонкий всхлип. — Но у меня же приданое…

— Герти, — Дедрик стоял растерянный и с красным лицом. — Я хотел только… помочь, — парень нерешительно потянулся к ней, видимо, чтобы утешить.

— Да ну вас всех! — девушка развернулась и побежала к замку, забыв про корзинку, наполненную на треть желудями.

В тот день она решила не разговаривать с Ханной.

«Это ей за вчерашнее. И вообще».

Но когда подбегала к крепостной стене, то увидела, что от главных ворот отъезжают конные охранники и крытая повозка, запряженная двумя лошадями. На козлах вместо кучера сидел сам Джереон Кёрбер.

Среди провожающих не видно было Одиль и сестёр.

«Значит, он едет с матерью».

Герти не хотелось лишний раз попадаться на глаза отцу, и она спряталась за углом крепостной стены, чтобы дождаться, когда родители отъедут на приличное расстояние.

В кухне ей выдали обед и сказали, что его сиятельство вместе с Ханной отправились в город.

— Пусть едут. Я всё равно с ней в ссоре, — Герти доверяла кухарке Марте. Особенно с тех пор, как Одиль выписала из столицы нового повара и назначила его главным. — Надоело её кислое лицо хуже горькой редьки.

— Часто же ты лопаешь горькую редьку, — усмехнулась Марта.

— Ты и сама так говоришь, хоть не деревенская, — парировала Герти и мечтательно улыбнулась. — Хорошо, что Ханна укатила в город. Когда она приедет, то уже забудет, на что дулась. К тому же, всё равно привезёт мне что-нибудь новенькое. Или вкусное.

Однако к вечеру родители не вернулись.

И назавтра.

И через два дня.

И даже через неделю.

Со дня отъезда ландграфа зарядили дожди. Герти сама топила камин и сидела в башне с вышивкой, глядя через мокрое окно на дорогу.

Ламмерт от неё прятался.

Сама Герти почему-то избегала Дедрика.

Утром седьмого дня Марта сказала, что Одиль поднялась задолго до рассвета и отправила поисковые отряды во все стороны, потому что в замке никто не знал, куда поехал ландграф.

Услышав это, Герти отодвинула блюдо с куском холодного пирога, не в силах проглотить ни кусочка.

К вечеру вернулись поисковики с востока с новостью о том, что в Серых горах обрушился узкий серпантин. Маленький отряд его сиятельства вместе с повозкой рухнул в глубокую пропасть…

— Новенькая… — Кай высился над Герти, высокий, чёрный, нечеловечески-сильный…

От него тошнотворно несло свежей кровью. А рукав рубашки мокро блестел.

— На т-тебе кровь Сиглинд, — проговорила зачем-то Герти, — Ты убил её.

— Нечаянно.

«У него радужки глаз стали тёмными».

— Ты и меня убьёшь? — ныла ударенная правая лопатка, но это сейчас казалось такой мелочью.

— Не знаю, — Кай обернулся на кровать и долго смотрел на посиневшее тело своей любовницы.

— Убийцы всегда избавляются от свидетелей, — обреченно прошептала Герти.

Кай повернулся к девушке, стоящей в шкафу.

Сердце Герти стучало в груди так сильно, что, казалось, вампир тоже слышит его гулкие удары.

«Те самые удары, что разносят по моему телу кровь… О, боги, как не хочется, чтобы меня кусали!»

— Успокойся, новенькая, я насытился… Любопытное у тебя прошлое. Свидетельница, — добавил вампир многозначительно. — Расскажешь на досуге? — Кай подал руку с грацией истинного кавалера. — Выходи. Тут, конечно, уютнее, чем в ином укрытии, но… человечки, кажется, предпочитают более обширные пространства.

— Я сама. — Герти проигнорировала руку убийцы и вышла из шкафа, проскользнув между дверцей и его напряженным телом. — Что ты будешь делать?

— Жить… — Кай захлопнул шкаф, сполз спиной по лакированным дверцам и уселся прямо на пол, широко расставив согнутые в коленях ноги. — В этой жизни так много ещё… неизведанного.