Отрави меня вечностью

— Я имею ввиду Сиглинд.

«Какое мне дело? Когда я научусь держать язык за зубами?!»

— Надо будет сказать Латгард, — ответил Кай вопреки ожиданиям. — И помочь ей… прибраться. Старики с каждым годом становятся всё немощнее.

— А девочки?.. О, боги… что они скажут? — Герти съёжилась от этих мыслей.

— Ничего.

— Они ведь дружили!

— Ничего особенного — вот увидишь. Разве что подруги девственницы немного поплачут. И ты. Ведь у вас иммунитет на наше влияние.

— Иммунитет? — девушка только сейчас заметила, что вампир не сводит с неё сытых глаз.

— Защитные силы против нашего зова.

Герти прислушалась к себе.

К вампиру не тянуло. Первая паника прошла. И плакать по Сиглинд… не хотелось.

«Наверное, у меня просто закончились слёзы. А может, это потому, что в сущности я не знала Сиглинд?»

— Тогда, я… пойду? — она осторожно шагнула в сторону двери.

«Светильник в шкафу забыла. Разиня».

— Конечно. Только скажи… А что ты тут, собственно, делала? — светлая прядь упала на лицо Кая, делая его взгляд ещё более пытливым.

— Шла мимо. Потом увидела этот портрет. — ответила честно Герти. Она взяла со стола свечу и поднесла к картине. — Кто это?

— Эвтерпа.

— Человек?

— Вампир. Молись своим богам, чтобы ваши пути не пересеклись.

— Почему? — сорвалось с губ девушки.

«Не отвечай, умоляю! Я не хочу этого знать!»

— Забудь. Вы всё равно не встретитесь, — в словах Кая прозвучала такая уверенность, что Герти выдохнула и расслабила плечи.

Но снова напрягла их, когда вампир продолжил допрос:

— Так куда же ты шла?

— Искала башню. Хотела посмотреть… на мир.

«Я ведь не сделала ничего предосудительного?»

— Пойдём, провожу, — Кай лениво поднялся с пола. — Иначе заблудишься.

— А-а… Сиглинд? — в нос Герти снова ударил металлический запах крови.

— Ей уже некуда торопиться. А мне… стоит. Скоро рассвет.

Они вышли из комнаты и направились к уже известной Герти лестнице.

— Значит, мастер Игнац прав, сама суть Света вам противна?

— Солнечный свет… горячий. Он превращает нашу плоть в пепел.

Герти не знала, что ответить.

«Сочувствовать? Этим тварям? Сама понимаешь, что это — бред?» — голос совести почему-то обрёл интонации Вилмы.

— Скажи… Ты выпил её, потому что не смог сдержаться?

Кай не ответил, и какое-то время тишину нарушали только звуки их шагов.

— У вампиров два голода — жажда крови и похоть. Со вторым справится легче. А человек… всегда хочет любви. И чем больше получает, тем больше ему не хватает… Сиглинд… думала, что она в безопасности. Что ей многое можно. Что она — особенная… Не совершай её ошибки, новенькая. Человечки для вампиров — это всего лишь навсего… человечки.

— Кажется, я понимаю тебя. Было бы странно всю жизнь любить один единственный… яблочный пирог.

Они остановились у закрытого подъёма, того самого, по которому Герти не смогла подняться из-за запертой двери.

— Ближайшее окно в моей комнате.

— А башня? — эта идея уже не казалась Герти хорошей.

— Она по пути, но тебе понадобится, в лучшем случае, полчаса, чтобы взобраться на семь сотен ступеней. А люк ты не откроешь.

— Я крепкая, — буркнула Герти. — Может быть, так не кажется, но…

— А… тебе просто ещё не сказали. — Кай явно не собирался выслушивать человечку. — Никто из людей не может открыть здесь ни одного замка. Все окна, двери, все их задвижки устроены так, чтобы… избежать неблагоприятного исхода… для нас.

— Для вас… — эхом повторила Герти и почему-то уставилась в широкую грудь вампира, прикрытую тонкой рубашкой с развязанным воротом. Кожа под ней была белой и гладкой. Так и тянуло потрогать.

«О чём я думаю??»

— Но если ты отведёшь меня к своему окну, то где будешь спать? — уточнила Герти.

Кай растянул губы в широкой клыкастой ухмылке:

— Всегда поражала эта ваша человеческая привычка — заботиться о всяком ближнем. — Он достал из кармана маленький ключ, вставил в замок и провернул. Потом нажал куда-то с силой и оттолкнул тяжелую дверь.

— Разве ты не был человеком? — Герти покосилась на прогорающую свечу.

— Был. Очень давно… Хочешь совет? — спросил Кай и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Думай в первую очередь о себе. О нас беспокоиться не надо. — Вампир поднёс руку к розовой щеке Герти и провёл по ней холодными кончиками пальцев. — В этом замке полно уголков, где мне будут рады… — он одёрнул руку. — Я открою окно и предупрежу Ларса. Оставайся там, сколько хочешь.

— Спасибо, — голос девушки прозвучал глухо.

Она перешагнула порог двери и продолжила подъём на следующий уровень в компании сытого вампира.

Глава 7. Щелчок мышеловки

Она не хотела входить в Тёмный Храм.

Не потому, что место это было овеяно жуткими слухами и с детства вызывало подспудную неприязнь — время изменило взгляды Герти на жизнь, в том числе и на роль Тёмных супругов в жизни каждого человека. Но сейчас под сумрачными сводами обители Тьмы лежали тела её мёртвых родителей.

Она остановилась. И густые слёзы тут же застлали глаза туманом.

Ей что-то говорили, дёргали за руку. Наконец она поняла, что задерживает людей. Толпа напирала с возмущёнными шепотками, сжимая её с боков и толкая.

Потом кто-то велел черни расступиться.

Кто-то с тихим голосом, не терпящим возражений. Этот мужчина взял её под руку и мягко надавил на спину, вынуждая идти. Герти сделала несколько шагов в тумане, а потом сморгнула крупные капли и по наитию глянула на высокую тень слева.

В своём новом спутнике она узнала дядю Отто.

Брат Одиль — полноватый мужчина лет сорока носил окладистую бороду и пах почему-то кислой капустой и дымом.

Внутри Тёмного Храма было душно и сумрачно. Стены главного зала ожидаемо оказались чёрными, а вот звёзды на стенах были сделаны не из меди, а из какого-то белого металла, отполированного до серебристого блеска. Чадили лампы, курильницы источали сладкие ароматы масел.

Впереди высились статуи Тёмных Супругов, отлитые из металла и зачернённые. Герти осмелилась поднять голову вверх. Но встретившись со строгими лицами хозяев Мрака, опустила глаза к их огромным ступням.