Отравленная роза

Люциус снова не видел лица-маски, маскарада, а заглядывал прямо в её душу…

Люциус пересек камин и оказался в гостиной поместья Кэрроу. Как всегда полумрак, и как можно жить в такой мгле? Свечи экономит? Аллегра блистала сегодня, была на высоте, хотелось отпраздновать это первое совместное дело повышенной серьезности, хотя вряд ли она будет пить, ведь рана еще не зажила. Удивительно как быстро её дар справлялся, но все же не моментально. Мерлин, им удалось посадить Уэмпшира! Нет, все не так, это ей удалось посадить Уэмпшира. Все лавры королеве, его роли там не было. Хрупкие плечики вновь доказали, что способны на многое. Тишина, неуют дома, словно все вымерло, здесь, казалось, было даже меньше прекрас, чем в Малфой-мэноре. Лежащая на ковре полоска света из-за чуть приоткрытой двери кабинета чуть подрагивала, отражая свет непостоянства пламени камина. Ни единого звука, словно там никого не было. Люциус практически не ошибся. Там не было никого бодрствующего.

Заложив руки под голову, Аллегра спала на софе, волосы спадали на лицо и колебались от дуновения сонного дыхания. Не дождалась гостя. Но Люциус не торопился покидать поместье и, в частности, комнату, оставлять уставшую героиню последних событий. Признаки волнений и боли исчерпали себя на разглаженном лице. Она не была похожа на ангела, скорее на дремлющую дьяволицу, сложившую перепончатые крылья на время Морфея. Люциус ошибался насчет алкоголя и её состояния, похоже, праздник начался без него. Графин с виски был почти полон, да и стакан тоже, всего несколько глотков… Просто бессилие взяло свое. Не сводя глаз с хрупкого создания в позе эмбриона на диване, он приблизился и сел в кресло рядом. Сложил руки на трость, стал наблюдать, искать повод разбудить, ведь еще были дела, но он не мог.

Изгибы бедер и талии проглядывали за тканью свободной мужской рубашки. Даже не переоделась, пришла и упала, зря не прислала Диппи, чтобы отменить встречу. Черные брови строгой линией немного хмурили нежное лицо, подливая страсти и внешней агрессии. Нижняя губа немного подрагивала, словно она произносила какие-то тихие заклинания. Да, спорить сложно, красива в пору юности, так похожа на мать, обаятельна, и так же несносна в характере – хотя в Аллегре прослеживалось больше агрессивности. Именно сейчас Люциус ощутил ту самую силу вейлы, невзрачную, едва заметную, но когда обнаружишь, бросающуюся в глаза. Интерес возрастал постепенно, из замарашки, мальчишки, впервые пересекшей порог его дома, она превратилась в грациозного лебедя, как он и предполагал – отличного от всех остальных: не белого, не черного, а чего-то среднего – идеальное сочетание души и расчетливости. Движение, смена положения, она легла на спину на коротком диване, ноги согнуты в коленях, мыски упираются в впадину меж подлокотником и ложем, а сонная рука непроизвольно потянулась назад и неуклюже легла на колено Люциуса ладошкой вверх. Он едва сдержал смешок, да, в этом, пожалуй, было что-то юмористичное, неуловимое, понятное только ему, а главное, он не знал, что с этим делать. Дотронешься, скинешь, может проснуться, но так хорошо наблюдать за чужим сном, когда даже самый отъявленный злодей кажется безобидным ребенком…

Небольшая струйка черных волос прилипла к розовым губам и вздымалась от легких потоков воздуха. Рот был приоткрыт, но надежда услышать храп развеялась. Он вспомнил, как застал ее в библиотеке в своем поместье, храпевшую нараспев в окружении собак и Грозового Перевала.

Тонкие пальчики невольно дергались в мире грез. Нервное… Мужская ладонь отпустила трость, и неожиданно для самого себя Люциус коснулся её кисти, аккуратно, без резких движений. Аллегра не проснулась. Шероховатый палец прошелся вдоль по запястью, по узеньким дорожкам вен и обратно, переходя на мягкие линии жизни. Кожа была немного прохладной, приятной на ощупь, бархатистой. От прикосновений нервные сокращения мышц Аллегры прекратились, и ладонь немного приоткрылась, впуская в себя осторожные мужские пальцы, обволакивая сильной энергетикой неизвестной природы. Трость была облокочена на журнальный столик, осмелев окончательно, Люциус поднял сонную кисть и заключил в теплые ладони полностью, словно согревая, выбивая холод из тела, даруя спокойные сновидения. Ему было хорошо вот так просто сидеть с ней. Со стороны могло показаться, что это сцена из больничной палаты, где родственник пришел навестить пациента, поддержать, оказать моральную помощь, но он не был ей родственником… Возможно, коллега, о наставнике и речи не шло. Не направляющий, равный по статусу, он даже не был другом, да и не хотел им стать… Позвякивание целомудренных фраз в голове, напоминающее о ее возрасте, предпочтениях, небольшой забавной шизофрении, попросту игнорировалось. Всё что хотелось, это видеть женщину, и он видел её: в ясных серых глазах, в грации, изяществе колкостей, несогласии со всем миром, самоуверенности и, конечно же, манерах. Такая разная, Аллегра может быть сорванцом, стервой, мучительницей, неадекватной в суждениях и даже алкоголичкой, а иногда бывает честной, открытой, с львиной долей благоразумия и даже самопожертвованием. Многогранная личность еще не растеряла «живость жизни».

Люциус чувствовал себя бесполезным, сегодняшнее дело она проработала и сделала сама полностью. Стоит сделать что-то, чем-то помочь, отблагодарить. Осторожно убрав руку Аллегры с колен, он встал и покинул кабинет, собираясь разобраться с последним, что связывает с судом над Уэмпширом. Чертов Гормус, пора прогнать его.

Протяжно зевнув, я открыла глаза и оглядела пустой кабинет. Часы показывали половину десятого. Черт, проспала встречу с Люциусом. Интересно, он приходил? Разлеглась тут, позволила себе небольшой отдых, незапланированно задремала, буквально провалившись в пустоту. Ну, теперь я имею права на релаксацию. Последним делом в министерстве было стирание памяти Джаретту. Все прошло гладко, чистейшая удача. Мы были вдвоем в туалете на четвертом уровне, там я его и приложила. Вознаграждением за труды была неожиданная встреча с Северусом, приятно видеть его живым и невредимым. Несчастный, как он выносит тиранию Амбридж? Да еще и старый пикси слинял, возложив на его плечи весь Хогвартс.

Черные глаза больше не напоминают о боли и грубости, не вызывают ошметки агрессии, не заставляют переживать все снова, а навевают теплую грусть и тоску. Нет больше слов: ненавижу, презираю, уничтожу, есть только люблю и скучаю… Закончилось детство – пора раскованных эмоций и импульсивной ярости; завершилась короткая юность – время страданий, угрызений совести; начался новый этап – тоска, сложные чувства, неподдающиеся науки нежность и страсть. Я не могу поверить, что хочу вернуть ту ночь в комнате старосты и повторять ее снова и снова.

От размышлений отвлек скрип двери. В проеме появился Люциус, отчего-то довольный, как мартовский кот, ах, да, я же прикрыла его задницу перед Лордом. Улыбка до ушей, что-то не похоже на грозного, хладнокровного человека, заперевшего жену в золотой клетке и собирающегося послать отпрыска на служение Лорду.

– Вы меня пугаете, – приподняла правую бровь я.

– Вряд ли тебя может что-то испугать, – все еще улыбаясь, ответствовал он.

Он перешел на ты совершенно не случайно, очевидный признак доверия. Кто-то почти под колпаком…

– Хотел бы послушать умопомрачительную историю, о том, как тебе удалось обойти патовую ситуацию.

Я вздохнула, набрав в легкие побольше воздуха.

– Это даже везением сложно назвать, – задумчиво произнесла я, когда Люциус занял кресло, налил виски в наколдованный стакан и обновил мой. – Мистер Малфой, а как же моё здоровье?

– Ну, я смотрю ты уже начала без меня. Кстати, действительно, как твое самочувствие?

Руки приподняли край отцовской рубашки и показали затянувшийся рубец, розовеющий на общем фоне.

– Поразительно, как быстро, всего сутки прошли!

– Да, в этом мне везет.

Люциус поднял наполненный наполовину бокал вверх.

– Что ж, предлагаю выпить за твой фурор, Аллегра, это было воистину неподражаемо!

Звук соприкасающегося стекла на мгновение наполнил кабинет атмосферой радушия, дружбой.

– Если честно, я вообще не понимала что творю, когда оглушила Джейн прямо в лифте.

Глаза слушателя выразили непонимание, немножко шока, но он промолчал, ведь в конечном итоге финал общего дела оказался удачным.

– Невербально, конечно. Все окружающие списали это на нервы, переживания. Естественно, я бросилась к ней, не дав другим оказать первую помощь.

Люциус инстинктивно сделал еще один глоток, сдерживая лекционный поток мыслей о риске.

– Я вытащила её из лифта и, в надежде потянуть время, собиралась отнести в ближайшую комнату, там предложить стакан воды с зельем, но на неудачу встретила Аластора Грюма.

Вспоминая это, я вновь почувствовала некую мнимую резь в области живота, ведь ноша была тяжелой, да еще и форс-мажорные обстоятельства подстегивали ранение вновь открыться. Ноги подкашивались от страха быть раскрытой.

– Ну, естественно, он решил помочь очень несвоевременно, – закатила глаза я. – А на деле просто вышвырнул и сам занялся ей. То, что миссис Уэмпшир так и не дошла до мужа – это чистый фарт, даже не знаю, как так получилось.

– Фортуна действительно была на твоей стороне. Еще один вопрос: почему конвоиром был Бруствер, а не ты?

Я ухмыльнулась.

– Та самая Фортуна и тут отвела от меня беду, Грюм наказал идти домой, он с утра заметил мое недомогание, – усмехнулась я. – Честно говоря, когда процесс закончился, я ожидала увидеть ликующую толпу во главе с маразматиком Фаджем, в общем, полный провал…