Отражение
Шрифт:
Вскоре мы встретились с Рондой и Ларгом и с удивлением обнаружили с ними Алефа. Потом вернулись на шахты, где после бунта почти не осталось людей. Перешли порталом на тренировочную базу, и Фалько с Элмой едва не задушили нас в объятиях. Оттуда рукой подать до академии, и стоило шагнуть на ее территорию, как нам навстречу кинулась Фелиция. Как будто знала, когда мы придем. Впрочем, она и правда знала…
Стиснув Фалько, Фелиция осыпала его поцелуями, тепло обняла нас с Басом, а перед Алефом вдруг застыла.
— Мне не достанется поцелуй? — с наигранной обидой спросил он. — Хотя я
— Пожалуй, — кивнула она и, покусав губы, выпалила: — Спроси меня.
— О чем? — не понял Алеф, нахмурив темные брови.
— Сам знаешь, — нетерпеливо сказала Фелиция. — Тот самый вопрос. Спроси.
— Ты… выйдешь за меня? — произнес он, бледнея.
Фелиция широко улыбнулась и воскликнула:
— Да! Да, я выйду за тебя!
Она кинулась ему на шею, Алеф закружил ее в объятиях, и браслеты Фелиции радостно зазвенели.
Что такого сделал Алеф, что теперь она его не разлюбит? Помог ее сыну, доставив его к целителям? Отправился в тьму? А может, напротив — не сделал чего-то такого, что убило бы ее чувства. Я не знала, да и не хотела знать. Но была искренне рада и за Фелицию, и за Алефа.
Ларг повернулся к Ронде и успел открыть рот, но она сказала первой:
— Обсудим это после выпускных экзаменов.
Ларг молча кивнул.
— Может, и нам с тобой, — тихо промурлыкал Фалько, склонившись к Элме. — После всего, что между нами было…
— Ты обещал молчать, — шикнула она.
Фалько сложил пальцы щепоткой и повернул у губ воображаемый ключ.
— Ой все, — с досадой вздохнул Монтега. — Сплошные сопли в сахаре. Плодитесь и размножайтесь. Особенно вы, — повернулся он к нам.
— Даже не думай опять заводить канитель про дочку, — предупредил Бас.
— Какую дочку? — заинтересовался Фалько.
— Сразу нет! — отрезал Бас. — Фелиция, скажите Монтеге, что ему ничего не светит!
— Теперь света хватит на всех, — улыбнулась она, обнимая Алефа.
***
Академия опустела: никто не бродил по ухоженным дорожкам, не смеялся под аккуратно подстриженными деревцами, не бегал по ажурным мостикам. Кто-то уехал сам, других заставили. Шесть великих домов схлестнулись в битве, и преподаватели разумно опасались, что стычки начнутся и здесь, в академии чаросвет.
Узнав о том, что город Альваро был под осадой, Бас побледнел как сумеречная тень, и его пальцы сжали мою ладонь так, что я прикусила губы от боли.
— Черные псы понесли потери, но красным досталось куда больше, — сказала Фелиция. — Надеюсь, у вас хватит мудрости нас простить.
Возможно, если бы не она, и Фалько, и Ронда — наши друзья из дома красных псов, — то Бастиан не сумел бы сдержать гнев, но сейчас он сцепил зубы и промолчал. Алеф обнял Фелицию крепче и кивнул. И все мы жадно впитывали новую информацию: дом белых псов первым выступил на стороне Альваро, дом Монтега присоединился в последний момент. Если бы не буря, погибших было бы больше.
— Свет на темной половине изменил природное равновесие, — пояснил Ларг. — Температура повысилась, воздушные массы сдвинулись…
— И вот этот ботан завоевал твое пылкое сердце? — тихо промурлыкал Монтега,
склонившись к Ронде.— Он такой умный, — подтвердила она. — Правда, заводит?
Кей закатил глаза и отодвинулся.
— Поедем в Альваро немедля, — предложила я.
— Я должен увидеть все своими глазами, — хрипло сказал Бас.
— Я подброшу, — тут же предложил Алеф — ему самому хотелось убедиться, что родной город выстоял.
— Только загляните сперва в библиотеку, — посоветовала Фелиция, хитро улыбнувшись, и сердце в моей груди подпрыгнуло и забилось быстрее.
Я высвободила руку из ладони Бастиана и пошла вперед, а после, не удержавшись, сорвалась на бег, и вскоре в пустых коридорах академии чаросвет, вторя сердцу, гулко застучал топот моих ног. Перед дверью в библиотеку я остановилась, выдохнула, пригладила волосы — страшно представить, на кого я похожа, но он все равно не увидит, — и вошла.
Конечно, Расмус услышал грохот шагов задолго до моего появления и теперь ждал напротив двери. Он выглядел как всегда опрятно, но строгий пиджак болтался на нем как на вешалке. В волосах изрядно прибавилось седины, и две белые полосы по бокам головы стали шире. Черные очки скрывали выжженные глазницы, но Расмус все равно будто видел меня.
А я молчала как дура, не зная, что сказать. Только подошла еще ближе, остановившись на расстоянии шага.
Он ведь знает? Знает, что он — мой отец?
— Можно я потрогаю твое лицо? — тихо попросил Расмус.
Я кивнула, а после, сообразив, взяла его руку и понесла к щеке. Сухие пальцы легонько пробежались по моим скулам, обвели брови, нос, подбородок.
Расмус улыбнулся, и в моей груди словно разлилось теплое молоко.
— Ты похожа на Элию, — сказал он. — Это хорошо. Я совсем не такой красивый.
Не знаю, кто из нас сделал последний шаг, но я вдруг оказалась у него в объятиях, и сама сжимала его ничуть не слабее.
— Мэдерли, я не знал, — сбивчиво говорил он, гладя меня по волосам. — Я правда не знал! Если бы только… Дочка…
А я шмыгала носом и ревела, и левое плечо его пиджака стало совсем мокрым.
— Надеюсь, вы одобрите наш с Мэди брак, — донесся от двери голос Баса. — А то у нас с вами не сказать, чтобы простые отношения…
Я отпрянула, вытерла мокрые щеки, улыбаясь до ушей. А Расмус протянул Басу руку, и тот торжественно ее пожал.
Эпилог
Мне нравилось время, когда спутник поворачивался темной, не зеркальной стороной: свет медленно угасал, и краски становились мягче, а тени длиннее. Это словно возвращало меня в сумеречное детство, но теперь я знала, что вслед за ночью наступит утро.
Чаромобиль замедлил ход, и я глянула на Бастиана.
— Есть хочу, — пояснил он. — А тебе надо отдохнуть. До Альваро еще два часа ходу, а вон у дороги таверна.
Добротное деревянное здание, выстроенное на перекрестке, напоминало старую таверну тети Рут, которая теперь хозяйничала в нашем большом доме. Забытый ночной город получил второе рождение: какие-то дома сразу заселили, другие снесли и выстроили заново, а через ров протянулись десятки мостов. Город ширился и рос, и в свете нашей с Басом любви кипела жизнь.