Отрешенные люди

Кураев и Чернышев опустили глаза в пол, не зная, что и возразить наследнику. Наконец, Иван Григорьевич нашелся:

– Важность государственных дел, забота о державе иногда заставляют государя идти на поступки и действия, которые обычному человеку трудно расценить. Император боялся, что сын сговорится с его врагами...

– Майн гот, какое счастье, что у меня не было такого отца, - воздел руки вверх Петр Федорович.
– Нет, Россия навсегда останется для меня загадкой.

Чернышев и Кураев вновь замолчали, не зная, как вести себя с человеком, являющимся по сути дела их будущим государем, но не признающим себя русским человеком. Выручил их вошедший в комнату один из приближенных наследника. Не помешал?

– спросил, он довольно фамильярно подмигнув наследнику, а затем поклонился офицерам, и бесцеремонно заявил:

– Не тратя понапрасну драгоценное время господ офицеров, разрешите представиться: камергер двора и обер-гофмейстер его императорского высочества, Николай Чоглоков.

– Очень приятно, - поднялись, щелкнув каблуками, Кураев и Чернышев, и назвали себя.

– Да вы сидите, господа, я хоть и чуть постарше вас, а привык разговаривать стоя. О чем речь ведете? О войнах все, поди?

Кураев заметил, как побледнели губы наследника и чуть задрожал острый подбородок, слегка раздулись ноздри. Не стоило большого труда догадаться, что общение с обер-гофмейстером двора не доставляло ему особого наслаждения. Гаврила Андреевич было хотел резко оборвать наглеца, помешавшего их приватной беседе, но Чернышев неожиданно заговорил почти ласково и почтительно с Чоглоковым:

– Мы, смею заметить, говорим о военных действиях во время последней кампании. Их высочество находит, что русские солдаты не очень хорошие воины.

– Их высочество пока что наблюдал военные действия на полу собственного кабинета, расставляя оловянных солдатиков, - хохотнул Чоглоков, - вряд ли он лично сможет дать подобающую оценку русской армии.

Кураев заметил, как вспыхнули щеки наследника, но он, верно, привык к подобным дерзким высказываниям своего приближенного и смолчал или не счел нужным остановить его разглагольствования.

– Что с того, - высказал свое мнение граф Чернышев, - все мы когда-то занимались этим. Воnne chance! В добрый час, как говорили некогда древние римляне.

– Весьма возможно, - рассмеялся Чоглоков, - но мне, поверьте, смешно слушать, когда их высочество начинает высказываться насчет нашей армии. Вам, господа, то слышать впервой приходится, а мне каково, когда почти что каждый день одно и то же?

Кураев чуть улыбнулся, представив, как нелегко приходится русскому человеку выслушивать подобные высказывания.

– Не соблаговолят ли господа пройти со мной?
– неожиданно хриплым голосом спросил Петр Федорович. И по тому, как он произнес эту фразу, можно было понять, сколь нелегко давалось ему самообладание.

– - Конечно, - согласились офицеры, - как скажете, ваше высочество.

– А меня с собой господа не желают пригласить?
– камергер явно не желал оставлять их в покое.
– Может быть, Петр Федорович желают познакомиться с новыми дамами, что хотели бы составить ему общество? Знаете, наследник в последнее время стал большим охотником до их общества.

– Пошел вон, каналья!
– уже не в силах сдержаться, выкрикнул великий князь, схватил со стола длинный арапник и замахнулся им на Чоглокова, но тот лишь рассмеялся и попятился из кабинета.

– Ухожу, ухожу, - расплылся он в улыбке, словно услышал в свой адрес комплимент, - но мы еще увидимся, не так ли?

– Быдло, - очень по-русски высказался Петр Федорович, когда камергер исчез. Он бросил арапник обратно на стол и в изнеможении опустился в кресло.

– Придет мое время, все припомню!

– Как вы можете терпеть подобных людей подле себя?
– изумился граф Чернышев.

– Государыня их ко мне приставила, то не моя воля.

– Но ведь вы можете попросить ее освободить вас от их общества.

– Другие окажутся не лучше, - буркнул Петр Федорович, став моментально флегматичным и неразговорчивым.

– Может, позволите мне проучить нахала?
– спросил его Кураев.
– Мне это не впервой. Думается, после этого у него пропадет охота вести себя подобным образом.

– Не стоит труда, но, в любом случае, спасибо, - слегка улыбнулся Петр Федорович, - они все тут меня ненавидят и считают, что могут обращаться со мной как с...- он попробовал подобрать нужное слово, но, не найдя, чуть махнул рукой и глубоко задумался.

– Ну, мы тогда позволим себе покинуть вас, - встал с кресла Чернышев.

– Да, конечно. Прошу меня простить, но мне что-то нынче не здоровится. Приглашаю вас навещать меня, может, времена изменятся к лучшему.

Уже на обратном пути они обменялись впечатлениями от увиденного, и Чернышев спросил Гаврилу Андреевича:

– Теперь вы сами смогли убедиться, сколь нездорова обстановка при малом дворе.

– Мне приходилось слышать о том и ранее, но подобного я и предположить не мог. Однако императрица наверняка в курсе дел.

– У императрицы есть еще Шуваловы, которые первыми докладывают ей обо всем и стремятся всячески очернить наследника.

– Зачем это им нужно?

– А сами-то как думаете?

– Неужели надеются, что государыня лишит его права престолонаследия?

– Всякое может быть, - неопределенно отозвался Чернышев, - не забывайте, в какое смутное время живем.

– Мне бы хотелось побывать при малом дворе еще раз. Насколько понимаю, цели нашего визита мы не достигли.

– Да, неудачно все вышло. Но если будете иметь встречу с канцлером, то, думается, вы в общих чертах дадите ему понять о нездоровой обстановке при малом дворе.

– Разве он сам не знает об этом?

– Наверняка, знает. Но медлит, как и многие, выжидает. А по Шуваловым надо бы именно сейчас ударить, свалить их. Так и передайте их сиятельству, что время не терпит. ...

Несколько дней затем у Кураева не выходила из головы последняя фраза Чернышева, и он расхаживал по комнате, меряя ее шагами, не зная, как поступить. Обращаться к канцлеру с предложением помочь в чем-то великому князю было просто нелепо. Кто он такой, чтоб обращаться к графу Бестужеву-Рюмину с чем-то подобным? Не будучи посвященным во все дела и помыслы канцлера, трудно предположить, чем может закончиться их разговор. Граф не из тех людей, которые ждут чьих-то советов. Нет, тут надо ждать случая и, если он представится, начать разговор.

И случай неожиданно выпал. Но совсем не с той стороны, с какой ожидал Гаврила Андреевич...

5

Ранним утром лакей разбудил Кураева со словами, что к нему в дом явился некий господин подозрительного вида, себя назвать не желает, а требует немедленно хозяина. Удивленный Гаврила Андреевич в халате вышел в прихожую, где увидел заиндевелого с мороза мужика в огромном тулупе и бараньей шапке на голове. У его ног лежал грязный, замызганный мешок, а сам ранний посетитель широко улыбался и издали еще закричал: