Отрешенные люди

– Эй, паря, одень шапку, а то уши отморозишь, - услышал он голос сзади себя. Оглянулся и увидел широколицего извозчика, сидящего на облучке выкрашенных охрой саней.

– Ничего, не впервой,- ответил он, улыбаясь, но шапку натянул на голову и начал неспешно скручивать в трубку лист бумаги.

– Тебе куда ехать?
– не отставал извозчик, который, судя по всему, заприметил

в Иване выгодного пассажира.

– Пока сам не знаю, - ответил тот, но потом, чуть подумав, спросил:

– А далеко будет до дворца, где государыня живет?

– До Зимнего, что ли?
– спросил тот.
– Садись, мигом домчу.

Иван чуть потоптался на месте, а потом, решив, что, коль день так успешно начался, то не стоит откладывать, все одно придется идти к дворцу, чтоб застать государыню, вряд ли он сам без посторонней помощи сможет найти дорогу.

– А -а -а... Была не была, поехали, - и легко опустился в санки, почувствовав себя чуть ли не барином, довольно поглядывая по сторонам.

– Сам откуда будешь?
– полюбопытствовал извозчик, полуобернувшись к нему.
– Сразу вижу, из приезжих.

– Из Сибири я, из Тобольска. Слышал про такой?

– Как не слышать, - отозвался тот, умело направляя резвую лошадку между возов с сеном, поворачивающих на соседнюю улицу, - свояк у меня годика два назад как за кражу угодил в ваши края. Тожесь, видать, из ссыльных?

– Нет, живу я там, из купеческого сословия.

– А дворец государыни тебе на кой? Из любопытства али ищешь кого?

– Да так, поглядеть, - не стал открываться перед незнакомым человеком Иван, посчитав за лучшее отмолчаться.

– Понятно, многие из приезжих просят отвезти поглядеть на него. Там сейчас к Рождеству как раз готовятся, украшают все, прибираются. А вот он и есть,- указал он кнутовищем, когда въехали на большую площадь.
– Тебя к нему подвезти или здесь выйдешь?

– Значит, здесь государыня и жительствует?
– для верности переспросил Иван извозчика.

– Когда здесь, а когда в ином месте. На то она и государыня, чтоб жить там, где пожелает.

– А ты ее сам видел хоть разок?

– Карету ее сколь раз на улице встречал, а саму ее не приходилось, сознался тот, - нашему брату лучше подале держаться. С сермяжным рылом в калашный ряд негоже лезть. Так как, выходить будешь али дале поедешь?

– Вези обратно, - потребовал Иван, решив, что на сегодня узнал достаточно.

На другой день, лишь только начало светать, он уже подходил к Зимнему дворцу, пытливо вглядываясь в замерзшие окна, за одним из которых должна была находиться сама императрица. Никем не остановленный, дошел до парадной лестницы, круто ведущей вверх к двустворчатым дверям покоев. Подле них стояли с ружьями в руках два здоровенных усатых гренадера, выпуская время от времени из себя клубы морозного пара. Один из них повел глазами и встретился взглядом с Иваном, но, оглядев его как неодушевленный предмет, стал смотреть куда-то вдаль, на площадь.

– Чего встал? Проходи, - услышал он грозный окрик и, с испугу отскочив в сторону, оглянувшись, увидел полицейского в черной бараньей папахе на голове и с саблей на боку.
– Иди отсюда, иди по-хорошему, - чуть подтолкнул он Ивана, - нельзя здесь останавливаться.

– А чего я сделал? Почему толкаешься,- огрызнулся, было, тот, но связываться с полицейским не стал и счел за лучшее отойти подальше от входа, к начавшим появляться на площади торговцам, принесшим свой товар в лотках, поддерживаемых на плечах толстыми кожаными ремнями.

– Получил по мордасам?
– насмешливо спросил один из них.
– Тут таких, как ты, не особо привечают, могли бы и в участок забрать.

– За что в участок?

– поинтересовался Иван.- Я ничего такого не сделал, поглядеть хотел, где государыня жительствует.

– Зачем тебе знать о том? Ежели каждый встречный-поперечный начнет интерес выказывать, то знаешь, сколь народищу соберется - не протолкнуться, вот и гонят вашего брата, чтоб не толпились.

– Шибко хочется на государыню поглядеть хоть разок в жизни, - признался Иван.
– Потом дома рассказал бы, какая она...

– На вид обыкновенная, но неописуемой красоты будет.

– Неужто приходилось видеть ее величество?
– поразился Иван и уставился на торговца.

– Да вот как тебя, - самодовольно расплылся тот в широкой улыбке.
– У нас тут за место для торга еще батюшкой моим уплачено. Мне, мальцом, и самого императора Петра Алексеевича доводилось наблюдать.

– Неужто?!- только и мог произнести Иван.

– Поживешь с мое в столице, всякого насмотришься, - снисходительно ответил торговец,- а тебе просто на государыню поглядеть охота или с прошением?
– заметил он бумагу, выглядывающую из-за пазухи у Зубарева.

– Точно, с прошением, - согласился тот.
– Не накажут за такое?

– Многие с прошением пытаются к самой государыне пробиться, да не у всякого выходит. На то тут и полиция приставлена, чтоб не особо докучали ее величеству. О чем прошение? Не на торговлю, случаем? Тогда лучше не суйся, не поможет, то в торговую контору требуется идти. Рассказать, где находится?

– Нет, мне не по торговому делу надо, благодарствую. А сегодня государыня, как думаешь, поедет куда?

– Сегодня вряд ли, - рассудительно заявил лотошник, потом окликнул стоявшего неподалеку такого же, как он сам, торговца, от лотка которого шел пряный запах свежеиспеченных булок, - слышь, Григорий, как ты думаешь, государыня изволит поехать куда сегодня?

Второй торговец с бабьим лицом без признаков всякой растительности был рад случаю побеседовать, пока к ним еще не подошел ни один покупатель, и быстрехонько подскочил, постукивая одной ногой о другую, охотно заговорил писклявым тонким голосом:

– Рождество послезавтра никак, а они его завсегда во дворце празднуют, а вот после могут и поехать по гостям али по иному делу, точно говорю.

– Точно, до праздника здесь будут, - согласился с ним первый лотошник, - у них и церква во дворце, там и служба идет.

– Что, и в церкву нельзя пройти?
– удивился Иван.

– Тебе нет, а кто из знатных людей, то иное дело.

– А я все же пойду, а вдруг да повезет. Благодарствую за беседу, отошел Зубарев от торговцев и принялся прохаживаться по площади, зорко поглядывая по сторонам, чтоб не попасть под копыта скачущих то с одной, то с другой стороны бешеных троек.

Ближе к полудню стали прибывать роскошные крытые возки, запряженные четверней, и останавливаться у самого дворцового крыльца. Из них выходили богато одетые господа, большинство из них были с дамами и степенно направлялись к парадному подъезду, где к ним выскакивал в расшитой ливрее камер-лакей и, низко кланяясь, распахивал высоченные, в два человеческих роста, двери. Прибавилось на площади и зевак, толкавшихся на почтительном расстоянии от крыльца, откуда на них строго поглядывали уже не один, а четверо полицейских, успевавших при том низко поклониться проезжавшим мимо возкам важных господ и сановников.