Отрок (XXI-XII)

–  Да заткнись же ты!

–  Сама заткнись, дура!

Продолжение диалога сестер вполне можно было бы описать цитатой и фильма "Брильянтовая рука": "Далее следует непереводимая игра слов с использованием местных идиоматических выражений", но Мишка слушать не стал.

"Так вот почему Татьяна не вышла встречать Никифора, а Лавр был мрачнее тучи, и вечером надрался до изумления. Я-то думал: чего это дед его кувшином по лбу? А оказывается… Вот и снимай с такого "отворот от жены", творческая личность, туды его поперек. Ах, ах, ах, сэр Майкл, сами-то Вы в ТОЙ жизни что, святым Амвросием были?

В мужиках на генетическом уровне заложена обязанность нашустрить около возможно большего количества самок, и удержать его от выполнения требований природы могут только исключительно возвышенные соображения, если он здоров, конечно. С чего бы это, сэр, Вы великим моралистом заделались? Попадаться на "левых заходах", разумеется, не следует. И для здоровья вредно, и для внутриполитической обстановки в семье, но обет целибата никто же не давал, не монахи все-таки…".

За размышлениями, Мишка прослушал стук дедовой деревяшки за дверью и потому даже вздрогнул от грозного рыка Погорынского воеводы:

–  Цыц! Раскудахтались, курицы. Зачем здесь?

–  Миньку кормим.
– Отрапортовала Анька.

–  Это она кормит.
– Дед ткнул указательным пальцем в сторону Машки.
– А ты чего тут? Пошла вон!

Анька испарилась, как и не было, а дед перевел грозный взгляд на внука.

–  И долго еще тебя с ложечки кормить будут? Самому ложку до рта донести неподъемно, или с одним глазом в миску не прицелиться?

–  Так лекарка велела.
– Вступилась за брата Машка.
– И чтобы только жидким, ему жевать еще больно, вот мы и кашку размазней приготовили.

–  Кхе! Михайла, ты что, глазом жуешь?

–  Нет, ухом.
– Снова ответила вместо брата Машка, потом сообразила, что ляпнула не то и поправилась: - Уху больно, когда жует, вот мы ему и жиденького, мягонького…

–  Кхе… Жиденького, мягонького, как деду беззубому. А разговаривать-то ты способен?

–  Могу, деда.
– Мишка попытался отобрать у сестры ложку, но та не дала.
– Могу, только о чем разговаривать?

–  А о том, что хватит тебе валяться без дела, займись-ка пока тем, что языком сделать можно.

–  Что сделать?
– Не понял Мишка.

–  Нет, Мария, ты слыхала? Михайла не знает, что языком сделать можно! А? Ты веришь?

Машка промолчала - вопрос был явно риторическим.

–  Так!
– Дед принялся загибать пальцы.
– Лавка, по твоему наущению открытая, уже больше месяца торгует. Ты проверял, как там дела? Не проверял!
– Дед загнул один палец.
– Осьма уже три раза смотался в лесные городища, да Спирька один раз - в Княжий погост и деревеньки боярина Федора. Ты знаешь, как поторговали? Не знаешь!
– дед загнул второй палец.
– Плотники на Базе работают. Ты когда их работу последний раз видел?

–  Когда в Ратное уезжал… А сколько я тут уже валяюсь-то?

–  Вот дожил!
– Дед возмущенно хлопнул себя ладонью по бедру.
– Уже и времени не чует!

Мишка хотел было объяснить, что от лекарств перепутал дни и ночи, но Мария ловко сунула ему ложку в рот и опять ответила вместо брата:

–  Так его же сонным зельем поили, он неделю или спал, или не в себе был!

–  Что?
– Изумился Мишка.
– Неделю?

–  Неделя позавчера была.
– Уточнил дед.
– А вчера ты с Нинеей вполне здраво разговаривал, значит, в своем уме был.

"Ага, значит, Нинея, все-таки, была вчера! Так это она, что ли, деда навострила меня к делу потихоньку привлекать?".

Дед посмотрел на загнутые пальцы, что-то про себя прикинул и продолжил перечисление:

–  Купеческих сыновей еще в мае в учение взяли, ты с ними много занимался? Считай, совсем не занимался - четыре! Первый укос взяли, ты знаешь, сколько сена для твоего войска заготовлено, надолго ли хватит? Не знаешь - пять! Петруха с Перваком подрался, еще два дурня чуть не утонули, прочие дела в Воинской школе. Ты о них ведаешь? Не ведаешь - шесть!
– Дед начал загибать пальцы уже на второй руке.

"Ну, да! Сто способов доказать некомпетентность подчиненного. Недавно один заход уже был, но тогда - экспромтом, а сейчас лорд Корней уже подготовился. Все равно, не дамся, хоть разуйтесь Ваше сиятельство, тем паче, что на ногах у Вас только пять пальцев, а не десять".

–  Хватит, деда, не с этого начинать надо.

–  Ничего не "хватит", я только начал… А с чего надо начинать?
– Дед заинтересованно глянул на Мишку, но тут же спохватился: - Не перебивай старших!

–  …

–  Чего замолк?

–  Не перебиваю старших.

Дед возмущенно зашевелил усами, пальцы одной руки - в кулаке, а пальцы другой - врастопырку. Несколько раз перевел взгляд с внука на внучку и выбрал "крайней" Машку:

–  Ты чего тут расселась? Накормила?

–  Нет еще. Сейчас вот - кашу, потом лекарство и сбитнем запить…

–  Так корми быстрей! А ты давай, говори, что сказать хотел.

Мишка сказать ничего не успел - Машка опять сунула ему в рот ложку с кашей. Дед аж зашипел от возмущения.

–  Да дай ты ему хоть слово сказать! Что ты ложкой тычешь?

–  Так остынет же!
– С непоколебимой женской логикой парировала Машка.

У деда сделалось такое выражение лица, что Мишка невольно вспомнил Доньку с надетым на голову котелком с кашей. Выручая сестру, он придержал ее руку с ложкой и заговорил:

–  Деда, я же не знаю, чем все закончилось, ну, с бунтовщиками: и здесь - на подворье, и там - у Устина, и вообще. Ребята у меня раненые были, как они? Анька сказала, что тетку Варвару подстрелили, и говорят, что вроде бы, мы. Сколько ратников сотня потеряла? Как оно все теперь вообще будет? Девки еще какие-то… Объясни, ради Бога, мне же разобраться надо! Больше недели прошло, какие-то дела сделались, а я - ни сном, ни духом.

Мишка подставил сестре рот и приготовился слушать.

–  Кхе!… Да, тебя же без памяти уволокли… Что про раненых, в первую очередь, вспомнил - молодец. Значит, так: кроме тебя, раненых четверо. Григорий - тяжело. Настена молчит, но, похоже, совсем плохо. Сашка - Степана-мельника сын - его рогатиной в живот пырнул. Доспех не пробил, но что-то у парня в животе порвалось, по сию пору без памяти лежит и… Плохо, в общем.

Марка Сашка по плечу рубанул. Доспех тоже не пробил, и ключица, Настена сказала, цела, но плечо опухло, парень рукой шевелить не может. Серапиону пришлось палец на ноге отнять - мизинец. Вы, дурни косорукие, ему бревно на ногу уронили - палец в лепешку. С Иоанном, поначалу, думали, что ничего страшного - поболит шея и пройдет, но вышло скверно - правая рука неметь начала. Настена как-то там объясняла, что это из-за шеи…