Отрок (XXI-XII)

–  Кхе. Все верно. В меня на учении раз двадцать попали, если б не доспех, все кости переломали бы, а я все палкой махал… Да, неправильно учили. А кистени отбирать не будем, сам знаешь: в бою любая мелочь выручить может. Могут пользоваться, пусть при себе имеют. Что ты там еще про вооружение говорил?

–  Я - про щиты.
– Ответил Алексей.
– Обычный щит для пацанов тяжел, половецкий - кожаный - от стрелы не защищает. Но видел я однажды вязовый щит. Просто кругляш, отпиленный от бревна обхвата в полтора, а толщиной пальца в два. У вяза древесина такая, что так просто не расколешь, стрела в нем вязнет, особенно, если не прямо, а чуть вкось попадает. И не тяжело, и довольно надежно. С близкого расстояния, да из мощного лука, конечно, пробьет, но не всегда же в упор стреляют.

Вот таких щитов надо Младшей страже и наделать. Силушки поднакопят, тогда можно будет умбоны добавить, потом окантовку железную. Так, глядишь, и приучатся потихоньку.

–  Кхе. Молодец, Леха, дело говоришь. Михайла, слыхал?

–  Слыхал, деда. Польза будет непременно, только пилить намучаемся.

ЗДЕШНИЕ пилы Мишка видал - сплошное мученье. Либо небольшая лучковая пила - ничего особо толстого не перепилишь, либо просто очень длинный нож с пилообразным лезвием. Подступиться с таким инструментом к полутораобхватному вязу - даже представить тошно.

"Пилу двуручную "изобрести", что ли? Чего я тогда с косилкой вылез, простейших ведь вещей еще нет: совковой лопаты, железных вил, тачки, дрели… Хотя для дрели патрон нужен. А тачку, где-то я читал, Вольтер придумал. Анекдот, если вдуматься - великий гуманист изобрел инструмент, ставший символом каторги. О чем думаю? Нет, точно меня Настена грибочками траванула".

–  Так, теперь ты, Михайла.
– Дед вперился во внука внимательным взглядом.
– Что к сказанному добавить можешь?

–  У меня еще двое убитых могло быть. Один сам виноват - медленно двигался, а второго я не на место поставил - моя вина. С тем, что нам еще учиться и учиться я согласен, но только… Деда, я вот, что спросить хочу: а надо ли было с Семеном так долго возиться?

–  Кхе?

–  Да ты что?
– Вскинулся Алексей.
– Мы же девчонок спасали!

–  Девчонок было не спасти, потому, что у вас времени не было - Семену только два раза мечом махнуть, и все.
– Мишка так и ждал, что Алексей вот-вот оборвет нахального пацана, взявшегося поучать взрослых, но тот молчал и слушал внимательно.
– Зачем было самим лезть? У вас под рукой три десятка стрелков было, кинули бы в сарай огонь, чтобы осветить (пол земляной, пожара бы не случилось), а девчонки Семена болтами истыкали бы, вы бы и глазом моргнуть не успели. Тем более, что стенки жердяные, прямо сквозь щели можно было стрелять.

–  Кхе! Уел, поганец! Леха, мы-то с тобой тоже надурили!

–  Не надурили, дядя Корней, просто привычки у нас нет, к тому, что стрелки за спиной. А Михайла прав - в темноте, да в тесноте Семен кого-нибудь из нас запросто зацепить мог. Молодец, Михайла! Соображаешь.

"Респект, сэр Майкл, от крутого убивца комплимент поимели".

–  Я не к тому, чтобы попрекнуть, дядя Леша, просто учиться не только нам надо, но и вам - как правильно Младшую стражу в бою использовать.

–  И это верно! Ну и внук у тебя, Корней Агеич!

–  Кхе…

"Знали б Вы, мистер Алекс, сколько раз дед это уже слышал! Сейчас скажет: "Так, воспитываем помаленьку".

–  … Ты, Леха, не очень-то его нахваливай, и так слишком много о себе воображает!

"Оп ля! Цилиндр, смокинг, все идут на бал, на заднем плане в лужу я упал! Педагогика - великая наука, а лорд Корней - пророк ее".

–  Ладно! С первым делом все понятно.
– Подвел итог дед.
– Михайла в убитых и раненых не виноват, ребят надо учить дальше, самим нам тоже надо… думать. Теперь, второе дело. Что будем с бунтовщиками делать?

–  С какими бунтовщиками, батюшка?
– Лавр, все время просидевший молча, наконец, подал голос.
– Всех же перебили, какие еще-то бунтовщики?

–  А то, что они моему приказу противятся, не бунт, по-твоему?

–  Они не противятся, батюшка. Они справедливости хотят.

–  Ага! Я, значит, несправедлив?

"Ну, это надолго. Лавра дед, похоже, сегодня выстирать, выкрутить и высушить собрался. А я, значит, в убитых и раненых не виноват. Сомнительно, что-то. Роська и Иоанн явно по глупости травмировались, но за них мне ни слова упрека. И это лорд Корней, который каждое лыко в строку вставить умеет?

А две девчонки, которых прямо-таки отдали на убой? А то, что только один конь оседланным оказался, и бегство части заговорщиков никто вообще не предусмотрел? В шестьдесят "стволов" мы должны были всех на месте положить, но двор простреливался, а улица-то нет! Можно же было десяток-полтора стрелков устроить так, что никто от нашего подворья живым не ушел бы! М-да, не любит начальство свои ошибки обсуждать, что ТАМ, что ЗДЕСЬ".

–  … Значит, пойти и поговорить? Так, Лавруха?

–  Так, батюшка.

–  Хорошо. Что ты, Леха, скажешь?

–  Бунт выжигать с корнем!
– Алексей решительно рубанул воздух ладонью.
– Чтобы никто и помыслить не мог сотнику противиться! Я у себя в сотне…

–  Не знаю, что было у тебя в сотне.
– Перебил дед.
– Но сюда ты приехал один, для того, чтобы спрятаться. А я никуда из Ратного сбегать не собираюсь, и сотня моя - не такая, как была у тебя.

–  Так и я о том же, Корней Агеич! Любое неповиновение…

–  Понял, понял. Короче, истребить всех. Так?

–  Всех, кто не подчинится. Так.

–  Угу. Кхе… Сурово. Ну, а ты, внучек, что скажешь?

"Что деду надо? Я же ему все уже сказал. Лавр предлагает договориться, Алексей - продолжить силовые действия. И то, и другое плохо. Пойти на попятный - проявить слабость, один раз дашь слабину, другой, а потом уже и не остановишься. И логика действий нарушается: одних перебили, другим поддаемся. Но и принимать предложение Алексея - тоже риск. Все Ратное может против нас восстать. Дед и сам это все прекрасно понимает, но чего ж он от меня-то хочет?".

–  Давай посчитаем, деда.
– Начал Мишка, стараясь уследить за реакцией деда на свои слова.
– Сейчас у нас осталось меньше шести десятков ратников, значит, люди Тихона - десятина от всех.

–  Наплевать!
– Перебил Алексей.
– Зато порядок наведем. А людей я тебе, Корней Агеич, приведу. Хоть сотню!

–  Видишь ли, Алексей Дмитрич.
– Мишка старательно избегал даже намека на сарказм.
– Это будет уже твоя сотня, а не Ратнинская. У нас, вообще не принято чужих в сотню принимать. А еще у нас не принято плевать на своих людей.