Отрок (XXI-XII)

–  Если еще когда придется отодвигать занавеску или еще что-то такое, за чем может быть опасность, никогда не делай это рукой. Отодвигай это оружием или чем-нибудь другим, если найдется, и сразу же - шаг назад или в сторону. Тогда тебя никто вот так, как Марфа, врасплох не застанет.

И еще одно: если не видишь, что впереди, никогда не двигайся с поднятой головой, лучше сделай так: - Алексей набычился и посмотрел на Мишку исподлобья.
– Тогда и глаза убережешь, и, в случае нужды, сразу будешь готов ударить ворога шлемом в лицо.

–  Верно Леха!
– Включился в разговор дед.
– Эх, учить парней еще и учить, а мы их в дело сразу…

–  Нет худа без добра, дядя Корней, теперь все знают: чуть что, и полсотни твоих волчат кого хочешь порвут.

–  Кхе…

–  Дядь Леш, а я в одной книге шлем с козырьком видел.
– Забросил пробный шар Мишка.
– Такой еще лучше газа защитить может.

–  Шлем с чем?
– Сразу же заинтересовался Алексей.

–  С козырьком.
– Мишка приставил ладонь ко лбу, как Илья Муромец на картине Васнецова.
– Железная пластина такая, к шлему приклепывается спереди. А сквозь нее штырь железный пропущен, сверху вниз, - Мишка просунул указательный палец второй руки сквозь пальцы ладони, приставленной ко лбу - он лицо от поперечного удара защищает.

–  Интересно. Слыхал, дядя Корней?
– Алексей обернулся к деду.
– С такой штукой можно стрелы в лицо не бояться - они же навесом летят.

–  Ага! Ты его слушай, слушай. Он в книгах такого начитался, что иногда ум за разум заходит. Слушаешь и не знаешь: то ли он бредит, то ли ты сам с ума сходишь. Кхе… Но польза бывает… иногда.

–  А что за книга? Почитать бы.
– Алексей, похоже, заинтересовался всерьез.
– Где ты ее взял, Минь?

–  И этот туда же!
– Дед возмущенно всплеснул руками.
– Куда вас девать только, книжники?

–  Не скажи, дядя Корней! Знавал я книжников, большая польза от них может быть, хотя и зауми всякой тоже предостаточно. И книги, и книжники разными бывают.

–  А!
– Дед отмахнулся, как от мухи.
– Ну скажи на милость: зачем Михайла это нам сейчас рассказал? Я понимаю: пошел бы к Лавру, сделали бы один такой шлем на пробу. Испытали бы его по-всякому, тогда и ясно стало бы: есть польза или нет. А так: поговорили, поговорили и все. И где польза?

–  Так я с Лавром поговорю, дядя Корней, хорошая же вещь может получиться. Прямо сегодня и поговорю.

–  Может, и получится, а может, и нет. Михайла с Лавром, однажды, косилку конную измыслили, тоже поначалу показалось, что хорошая вещь, а потом… - Дед безнадежно махнул рукой.
– Сами они между собой договорятся, Леха, оба на выдумки горазды. Вот сделают, тогда посмотрим.

–  Да Михайла еще сколько лежать будет!
– Уперся Алексей.
– Так и ждать, пока он поправится?

–  Дядь Леш, скажи, чтобы мне воску принесли, я вылеплю, а ты Лавру покажешь…

–  И что же вы мне показать хотите?
– Лавр вошел, оглядел присутствующих и обратился к Мишке: - Ну как, племяш, оживаешь? Опять что-то придумал?

Тон у Лавра бы, вроде бы, вполне доброжелательный, но смотрел он на племянника как-то криво. Ответить Мишка не успел - дед возопил, как будто увидел явление Христа народу:

–  Наконец-то! Слава тебе, Господи, Лавр Корнеич пожаловал!
– И добавил в ответ на удивленный взгляд сына: - Пока тебя дождешься, борода до пупа вырастет!

–  Батюшка, не бросить плавку было…

–  Ладно, ладно! Пришел, и слава Богу. Садись, слушай.

Дед расправил усы и внимательно оглядел каждого из присутствующих, особенно долго задержавшись глазами на внуке. Мишка, совершенно некстати, заметил, что к принесенному квасу дед так и не притронулся.

"Нервничает лорд Корней, но виду не показывает. Хотя нервничать должен бы Алексей - впервые на семейный совет допущен, хотя и не родич. Немой, например, гораздо ближе нам - фактически, член семьи, а его не позвали. Его мнением дед почему-то вообще не интересуется. Интересно: почему? Как-то я раньше об этом не задумывался…".

–  Значит, так!
– Начал дед.
– Бунтовщиков мы перебили, но неприятности у нас на этом не закончились. О них поговорим после, а сейчас, давайте-ка разберемся: все ли мы в ту ночь правильно сделали? Три убитых, пять раненых, хотя было нас шесть десятков, против семнадцати. Счет паршивый, если бы мы так всегда воевали, нас бы уже давно никого в живых не было бы.

–  Почему трое убитых?
– Удивился Лавр.
– Девчонок в сарае только двое было.

–  Григорий сегодня умер.
– Дед перекрестился, следом обмахнули себя крестом и все остальные.
– У Михайлы в Младшей страже второй убитый случился. Давай-ка Лавруха, с тебя и начнем. Что видел, что понял, что было не так, что надо исправить?

–  Так я, батюшка, от кузни почти ничего и не видел.
– Тон у лавра был оправдывающимся, словно он знал за собой какую-то вину.
– Когда к сарайчику подошел, вы с Лехой Семена уже добивали, а на двор к Устину я и вообще к шапочному разбору поспел - как раз Алексей у ребят Чуму отбирал, а ты в доме шумел, всех порубить грозился.

–  Кхе! Ничего не видел, чего-то слышал, и ничего не сделал! Ничего!!! Мы - четыре мужика - без царапинки, а детишки убитые, да пораненные! Тебя с Андрюхой, вроде, как и не было! Мы с Лехой вдвоем одного Семена уложили, да еще Леха двоих из лука подстрелил. Вчетвером! Троих! Из семнадцати! А детишки - четырнадцать!

Лавр потупился и начал медленно наливаться краской, Алексей неловко повел плечами и тоже опустил голову, а дед продолжал обличать:

–  Как бабам под подолы лазать, так тут ты шустрый, а как до дела доходит - мякина мякиной. Молчишь? Ну и молчи, все равно ничего путного не скажешь. Леха! Твоя очередь, что сказать можешь?

–  Не тому и не так учили ребят, Корней Агеич. Вооружили их тоже неправильно. Теперь-то, задним умом, понятно, но думать, конечно раньше надо было. Прости уж, никогда раньше мальчишек не учил и, тем паче, в бой не водил.

–  Каяться в церкви будешь! Дело говори.

–  Я всех ребят расспросил…

–  Вот видишь, Лавруха!
– Встрял дед.
– Расспросил. А ты: не знаю, не видел. Давай дальше, Леха.

–  Я всех ребят расспросил.
– Продолжил Алексей.
– Получается, что они точь-в-точь повторили то, что делали на последнем учении: сначала стреляли через забор, потом вышибли дверь, а потом - уже в доме - схватились врукопашную. Но на учении-то у них болты без наконечников были, поэтому они нас скопом и дожимали. А у Устина в доме этого делать было не нужно - болты-то боевые были.

Сашку с рогатиной они могли бы до себя и не допустить, но не подумали - схватились за кистени. Потому и Григорий и Марк… Михайле про его ранение я уже все объяснил, ты слышал, Корней Агеич, а Роська - сам дурак! И себя и Яньку поранил, причем, Яньку тяжелее, чем себя. Так что, учить и учить… И первое, что надо им внушить, что их сила - в расстоянии. Не допускать ворога до себя, бить издали. Пока в возраст не войдут, пока силы и умения не наберутся, знаешь, дядя Корней, я бы у них кистени вообще отобрал бы.